Аманияз Жаримбетов: Некоторые вопросы этимологии и истории тюркских элементов в русских названиях растений

Изучение лексики по отдельным тематическим группам представляет собой один из возможных и оправдавших себя путей этимологического исследования тюркских заимствований в русском языке. Это связано с особенностями каждой лексической группы, которые соответственно требуют применения также разных методических приемов. Так, тюркские по происхождению названия растений в русском языке характеризуются рядом специфических особенностей, которые необходимо учитывать при их этимологизации.

1. При изучении тюркизмов-названий растений слова собственно тюркского происхождения и названия, перешедшие в русский язык из восточных языков через тюркские, нужно отграничивать от собственно русских образований на базе тюркизмов, не являющихся названиями растений.

Слова первой группы, как правило, восходят к соответствующим названиям растений в языках-источниках. Для слов же второй группы, образованных на русской почве по русским словообразовательным моделям, естественно, мы не находим тюркских соответствий именно как названий растений. Так, названия типа бухарка, хивинка, татарник, татарка, татарин , а также аросланец, бирючник, башмак, епанча ( епанечник ), клобук ( клобучок ), султан ( султанчики ), бирюза, бисерник и др. лишь показывают, что в процессе номинации растений в русском языке наряду с исконными элементами участвуют также тюркские заимствования, но подобных им соответствий в тюркских языках не имеется.

2. Имеет принципиальную важность различение названий культурных и дикорастущих растений, которые отличаются друг от друга как способами и путями заимствования, так и своими судьбами в системе заимствующего языка. Если названия диких растений заимствуются обычно благодаря тесным территориальным, бытовым контактам и путь проникновения их в язык лежит через говоры и диалекты, то названия культурных растений распространяются весьма сложными и разнообразными путями. В этом случае часто заимствование названия сопутствует заимствованию соответствующей культуры.

3. Названия растений, которые представляли большую ценность своим применением в качестве лекарств, пряностей, красителей, также получали широкое распространение, часто передаваясь из одного языка в другой вместе с соответствующей реалией, независимо от введения в культуру самих растений. Факт наличия таких названий во многих языках разных систем при отсутствии удовлетворительной этимологии на почве того или иного языка заставляет исследователей каждого языка обращаться за разъяснениями к другим языкам, в которых имеются соответствующие названия.

Так большие трудности в отношении определения генетического источника вызывает название степного ядовитого растения Strychnos nux vomica и лекарства из него кучеляба , имеющее очень много диалектных вариантов, часто претерпевших причудливые изменения: куче́ля (сиб. — Даль 2 II, 229), кучелебе, куцелёба (донск.) 1 , кичилибуха (вят., перм. — Филин 13, 247), чичилибуха (вят. — Даль 2 II, 229); чечелибуха, чилибуха; чилилибуха, целибуха, тельчибух (енис.) 2 и др. Ср. также параллели и серб. kučiba, čelibuha , чеш. kulčiba то же, польск. kulczyba , диал. kulczyber, kielczyber, kilczybor .

Фасмер считает необоснованным сравнение кучеляба с польск. kulczyć ‘futuere’ 3 , а также с кикимора и с нем. Lab ‘закваска, сычуг’ (Brückner 280) 4 , считая слово неясным (Фасмер II, 437—8). Сам Фасмер неправильно выводил форму целибуха от первоначального целибу́ка от цели́ть и бука ‘страшилище’ (Там же IV, 296). Маценауэр считал слово заимствованным 5 . Между тем А. И. Попов в книге «Из истории лексики языков Восточной Европы» (Л., 1957, 29–30) указал на старое татарское название данного растения кучилабука, кыльчабуга , зафиксированное еще в «Трактате о двух Сарматиях» польского ученого и путешественника Матвея Меховского в начале XVI в.: «Там же (близ Танаиса и Волги) растет ревень…, а также кучилабука ( kuczylabuka ) или по иному произношению кыльчабуга ( kylczabuga )…» 6 Слово распространенно во многих тюркских языках: ср. узб. кучала 7 ‘кучеляба’, кирг. күчала то же 8 , каракалп. күшала 9 то же, уйгур. кучила то же 10 . Тюркские варианты заимствованы из перс. kučla, kučila (ср. также хиндустани kučula , бенгали