Людмила Мартова - «Смерть» на языке цветов

После того как Дмитрий Ковалев пришел в себя, он уже не говорил, а лишь мычал что-то нечленораздельное. Правая половина тела у него была парализована.

— Когда он начнет говорить? — спросил Бакланов у врача. Тот хмуро посмотрел на оперативно-следственную бригаду.

— Я не уверен, что он будет жить, — сообщил он довольно нелюбезно. — Так что вопрос ваш оставлю без ответа. Мы сейчас заберем его в больницу, в реанимацию. Связывайтесь с завотделением.

— Сегодня?

— Завтра. А лучше через неделю. Хотя. — Он покосился на Ковалева, которого фельдшер укладывал на носилки. Ему помогал один из полицейских. — Прогноз скорее неблагоприятный.

— Черт. — Бунин стукнул кулаком по колену. Машину с красным крестом на белом боку было уже не видно и не слышно в потоке машин. — Черт, черт, черт. Не хотелось бы, чтобы эта сволочь ушла от наказания.

— А что это он бубнил про какую-то Лёку? — спросил Зубов. — Мол, это она придумала, она не остановится.

— Почему про какую-то? — удивился Лавров. — Лёка вполне может быть мужчиной.

— Вряд ли, — задумчиво произнесла Лиля. — Лёка — это уменьшительно-ласкательная форма от женского имени. Ольга или Елена.

— Или Валерия. — Зубов ехидно покосился на Лаврова. — Серега, у тебя матушку никто, случайно, Лёкой не называл? — Сергей заиграл желваками на щеках. Лиля успокоительно взяла его за руку. — Или Лилия. — Тут он уже засмеялся в голос.

— Или Алексей, или Александр, — вздохнув, сказал Лавров и, не сдержавшись, добавил: — Дать бы тебе в морду, Зубов.

— Нет, Ковалев ясно сказал, что ОНА все доводит до конца, — вмешалась Лиля. — Так что Лёка — несомненно, женщина. И еще Ковалев попросил предупредить его жену, так что та, скорее всего, должна знать, что это за опасная Лёка такая.

— Тогда поехали к Ковалеву домой? — Бунин вопросительно поднял бровь. — Тем более надо жене сообщить, что муж в больнице.

— Да, поехали. — Лиля решительно направилась к машине. — В этом деле уже хочется хоть что-нибудь понять. В материалах есть, как зовут эту самую Алю?

— Александра Владиславовна Ковалева, — сообщил Бакланов скучным голосом, посмотрев в какие-то бумажки, которые носил с собой.

— Александра — это же Саша, в крайнем случае Шура. Почему он зовет ее Алей? — спросил Бунин.

— Какая разница. — Бакланов пожал плечами. — У меня был один знакомый, которого все знали как Валентина Васильевича, но жена при этом всю жизнь звала его Валерой.

— Мне почему-то кажется, что это важно, — признался Бунин. — Вот просто зудит что-то под ложечкой. У меня там живет интуиция.

— Важно, значит, спросим, — покачала головой Лиля. — Александра Владиславовна, ну надо же. Язык сломаешь, пока выговоришь. Давайте, мальчики, по коням.

До квартиры Ковалевых они доехали в полном молчании. Говорить отчего-то не хотелось. На всех вдруг навалилась та каменная усталость, которая копится очень долго, исподволь наполняя собой тело, а потом коварно набрасывается из-за угла, не давая пошевелить руками и ногами, открыть рот и, кажется, даже дышать.

В подпрыгивающей на разбитых весенних улицах машине (в их городе почему-то каждый год снег сходил вместе с асфальтом) Лиля даже задремала, но мигом проснулась, когда машина затормозила перед небольшим уютным особнячком, расположенным прямо на набережной Волги. Цена на землю в этом месте была астрономической, построиться здесь было под силу только очень состоятельным людям, и Лиля в очередной раз подумала, что цветочный бизнес — все-таки крайне прибыльное дело.

Входная дверь почему-то оказалась открытой. Сыщики немного потоптались на крыльце, но все-таки зашли внутрь.

— А вдруг эта самая Лёка тут уже побывала? — зловещим шепотом спросил Зубов. — Сейчас найдем еще один труп с цветочком.

— Типун тебе на язык. — Лиля вдруг почувствовала, как между лопатками у нее потекла струйка пота.

На первом этаже было пусто, темно и отчего-то холодно. Потухший камин с кучкой золы внутри оказался полностью остывшим. Батареи не работали. Лавров проверил это по привычке не упускать из виду ни одной мелочи. Гостевая ванная комната оказалась пуста. В кухне-столовой, гостиной и кабинете, заставленном огромными библиотечными шкафами, — ничего. Здесь также была еще оранжерея, в которой росли невиданные растения. Вот здесь температура была высокой, горели электрические лампочки под потолком, создавая нужный уровень освещения, специальное устройство распрыскивало воду, обеспечивая необходимую влажность. Цветы в этом доме знали и любили.