Людмила Мартова - «Смерть» на языке цветов

— Отлично, пока осмотрим магазин, — решил Бакланов. — Зовите понятых.

Привычную процедуру Лиля практически пропускала мимо сознания. Ей было гораздо интереснее изучить необычный интерьер этого места. Она редко покупала цветы и давно здесь не была, поэтому окружающее ее пространство было непривычным. Стеклянные пирамиды, шары и кубы с цветами, современные картины в легких, словно воздушных рамах, изогнутые спинки стульев, потолочные люстры, похожие на брызги шампанского. Магазин располагался в здании девятнадцатого века, и его убранство контрастировало с каменной кладкой стен, обнаженных, лишенных привычной штукатурки, покрытых въевшейся пылью веков, и в то же время создавало неповторимую гармонию прошлого и будущего.

Все здесь было продумано до мельчайших деталей, с любовью прописано настоящим мастером, и Лиля, знавшая, что интерьером занималась Аля Ковалева, не могла не признать потрясающего таланта этой женщины, которую она никогда не видела.

Она вспомнила подаренный ей букет. Ландыш, лотос, чайная роза, василек, колокольчик, акация, чертополох и непонятный птицемлечник арабский. Ничего более гармоничного и изящного не видела Лилия Ветлицкая в своей жизни. Букет, и еще этот магазин. Ей вдруг захотелось посмотреть на убранство ковалевского дома.

Из мыслей ее вырвал резкий, какой-то горловой возглас Бакланова. Он подскочил к шкафу с резными шкатулками и расписными записными книжками, стоившими целое состояние. Чтобы купить записную книжку, Лиле нужно было работать неделю, а чтобы шкатулку — почти месяц.

Сейчас одну из таких шкатулок держал в руках мальчик-полицейский, недавно пришедший на стажировку. Вокруг нее сгрудились Бакланов, Бунин, Зубов и понятые. Вытягивая шеи, как гуси на водопое, они пялились внутрь. Лиля кивнула Лаврову, и они подошли поближе. На дне шкатулки была уложена бархатная подушечка для драгоценностей, а под ней шесть непарных сережек: крупный гвоздик — голубой топаз, окруженный россыпью мелких бриллиантов, пластмассовая сережка, символизирующая солнце, массивная серебряная серьга с северной чернью, аметист в золотом цветке, простенький золотой шарик на гнутой дужке и черная жемчужина в бриллиантовой россыпи. Это были серьги, вынутые из левого уха жертв.

Бунин длинно присвистнул.

— Да уж, на такой улов трудно было даже надеяться, — сказал он. — Теперь разговор с господином Ковалевым у нас будет более предметным, а главное — гораздо более серьезным.

У Лили неожиданно зачесались глаза, в них будто песка насыпали.

«Аллергия на цветы у меня, что ли? — уныло подумала она. — Или аллергия на известие, что убийства совершил все-таки Ковалев? Ну почему, почему, я вопреки всему не верю, что это он? У меня интуиция уснула вечным сном или, может, наоборот, проснулась».

Звякнул китайский «шум ветра», висящий над входом, и в магазин зашел Ковалев. Увидев их группу, он остановился в недоумении, которое, впрочем, тут же сменилось сильным раздражением.

— Что вам здесь надо? — отрывисто спросил, чуть ли не пролаял он. — Мы еще от прошлых убытков не восстановились, связанных с вашим злосчастным расследованием, а вы сейчас новые неприятности решили мне учинить?

Действительно, за то время, которое опергруппа была в магазине, в него пытались войти несколько покупателей, но их непреклонно выпроваживал один из молодых полицейских.

— Дмитрий Валентинович. — Бакланов прокашлялся и подошел к Ковалеву поближе, сделав знак полицейским встать у того за спиной и отрезать ему путь к возможному побегу. — Мы хотели бы с вами поговорить.

— О чем же? — Голос Ковалева был сух и надменен. Он выглядел королем, разговаривающим с непослушной челядью, и Лиля вдруг подумала, что никогда не умела вести себя с таким непоколебимым достоинством.

— Для начала о ваших взаимоотношениях с Диной Костровой, убитой несколько дней назад.

С Ковалева мигом слетел весь его лоск. Казалось, что легкое дуновение ветра от шевелящихся губ следователя разом унесло все его высокомерие. Он даже как будто стал меньше ростом.

— Вы знаете про Дину? — помертвевшими губами спросил он.

— Знаем. И про Дину, и про остальных.

— Каких остальных? Я никогда не изменял Але. Ну, то есть до случая с Диной. Поэтому никаких остальных нет и не может быть.

— Не притворяйтесь, Дмитрий Валентинович. — Бакланов поморщился. — Я имею в виду остальных жертв, которых вы убили для того, чтобы запутать следствие и «прикрыть» убийство Костровой.