Стивен Хантер - Честь снайпера

Свэггер знал, что операцией «Багратион» называлось советское наступление против германской группы армий «Центр» в середине 1944 года, в Полесье, севернее Припяти, в ходе которого немцев изгнали из Белоруссии.

— Мне тоже приходилось терять боевых товарищей, — сказал он. — Тем, кто никого не терял, трудно понять, насколько глубоко проникает боль и как долго она длится.

Кивнув, старушка снова тронула его за руку.

— В той войне, — продолжал Свэггер, — женщины сражались очень мужественно.

— Мы воевали, чтобы жить. Воевать приходилось всем. Даже красивым девушкам, которые в мирной жизни вышли бы замуж за учителя или врача.

— Не сомневаюсь, все женщины-снайперы были красивыми.

— Ну, по крайней мере, так утверждают. Я-то всегда была дурнушкой. Я ни на что не надеялась, и мне не пришлось разочаровываться. Я вышла замуж за обыкновенного мужчину и родила обыкновенных детей. Все обернулось хорошо. Красота — она может стать проклятием. Красивые всегда на виду, на них все смотрят. Такая судьба постигла Белую Ведьму.

Старушка начала что-то рассказывать про какую-то Белую Ведьму, и Рейли потеряла нить ее повествования.

— Боб, вернись к Петровой, — сказала она по-английски.

— Мэм, нам хочется вспомнить всех этих доблестных девушек, но особенно одну из них. Моя знакомая хочет написать ее биографию. Мы полагаем, она была убита. Красивая девушка, если судить по фотографии. Людмила Петрова, Мила. Вам это что-нибудь говорит?

Заерзав в кресле, старушка огорченно покачала головой.

— Имена — они приходят и уходят. Нет, я не помню никакой Милы, никакой Петровой. Одну Людмилу я знала…

И дальше последовал пространный рассказ о какой-то другой Людмиле, не Миле Петровой, и Рейли попыталась проследить за ним, но не смогла и вскоре шепнула Бобу по-английски:

— Я совершенно потерялась. Мне казалось, мы были в Белоруссии, но вдруг оказались в Прибалтике.

Так продолжалось еще часа два. Рейли и Свэггер выразительно кивали, пытаясь определить по интонациям Екатерины Шумской, когда смеяться. Постоянно всплывали какие-то имена, истории переплетались и путались, события переносились во времени и в пространстве. Первое время Рейли пыталась следить за рассказом, но быстро сдалась. Однако она снова и снова слышала о Белой Ведьме.

Она окончательно исчезла после того, как ее направили в Москву, но Шумская пересказывала эту историю с чужих слов, поскольку сама никогда не встречалась с Белой Ведьмой.

— Если она была такой красивой, как о ней говорили, — сказала старая женщина, — то такая дурнушка, как я, обязательно запомнила бы ее на всю оставшуюся жизнь. Но нет, она исчезла до того, как я чего-то добилась.

— Вы хоть год можете вспомнить? — спросила Рейли.

— Все смешалось. Моя память — она сейчас такая, словно пулю в голову получила я, а не тот немецкий полковник. Я даже не могу… — Шумская помолчала, задумавшись над каким-то воспоминанием. — Даже не знаю почему. Я от кого-то слышала, что Белую Ведьму послали на Украину, и она оттуда не вернулась.

— Кто послал?

— Начальство. Начальство всем заправляло. Мы бы и без начальства прекрасно одержали победу в войне.

Старушка начала рассказывать о том, как она пряталась на дереве, а тысячи молоденьких солдатиков шли через поле под немецким огнем, косившим их, словно траву. А командиры посылали их снова и снова, волну за волной. К концу дня все поле было усеяно телами этих замечательных молодых ребят, которых послал на смерть их командир, желавший угодить своему начальству.

Наконец Шумская покачала головой:

— Друзья мои, я очень устала. Мне пора спать. Вы тут не виноваты, но я давным-давно забыла всех этих прекрасных ребят, а теперь снова вспомнила. Мне нужно поспать.

Подошедшая санитарка укатила старушку прочь, но только после того, как та поцеловала своих гостей и стиснула им руки своими крепкими старческими руками.

Рейли и Свэггер проводили взглядом, как санитарка вкатила кресло-каталку по пандусу и скрылась за дверями унылого учреждения.

Все произошло не сразу. Такое нельзя рассчитать заранее. Но в какой-то момент туман в сознании Рейли рассеялся и блеснул луч света, яркий, но еще не совсем отчетливый. Они возвращались в редакционном «Шевроле» после беседы со старушкой-снайпером, стараясь не попасть под колеса магнатам на «Феррари», и тут Рейли вдруг осенило:

— Белая Ведьма! Ну конечно! Да-да, какая же я дура! Я начисто забыла, что на русском статей нет, поэтому не было и не могло быть русского варианта «Die weisse Hexe» — помнишь, такое прозвище немцы дали Миле. Белая Ведьма — это же и есть перевод ее прозвища на русский язык! Вот о ком говорила Шумская!