Джозеф Джефферсон Фарджон - Тринадцать гостей. Смерть белее снега (сборник)

«Чего только не натворишь от ревности!» – подумал Кендалл и спросил:

– Бесси согласилась?

– Бесси? О, так вы знаете, о ком я говорю? Сначала – нет. Но он от нее не отставал – она утверждала, что нет, но у меня есть глаза, ну, и…

– И тогда вы решили поквитаться с мистером Праттом, испортив его картину?

Дворецкий промолчал.

– Продолжайте! – крикнул Кендалл. – Выкладывайте все! Что произошло после того, как вы испортили картину?

– Я пожалел, что сделал это… – пролепетал дворецкий. – Смотрю – дверь отперта. Ключ торчит в замке́. Вскоре я туда заглянул – дай, думаю, поколдую с картиной, улучшу ее, что ли, а дальше…

– Что же было дальше?

– Меня поймали.

– Дальше! Кто?

– Человек, которого нашли в овраге, сэр, – ответил Томас, стуча зубами. – Я не знаю, кто он, никогда раньше его не видел. Он вдруг вбегает в мастерскую – не то преследовал меня, не то сам от кого-то спасался… В общем, вбегает – и видит, что я сделал…

– Который был час?

– Не понимаю, сэр…

– Придите в себя! Давайте разберемся. Когда вы первый раз залезли в мастерскую и испортили картину?

– Во время пятичасового чая, сэр. Я видел, как мистер Пратт ушел из мастерской вместе с мистером Роу. По пути в свою комнату он опять спросил Бесси про позирование. Можете считать, что это ерунда, но я-то знаю, что бывает, когда…

– Вы уже говорили. А второй раз в мастерской? Когда вас поймали?

Дворецкий прижал ко лбу ладонь, напрягая память.

– Примерно через час. Нет, больше, часа полтора.

– Пять? Половина шестого? Шесть? Половина седьмого, семь часов?

– Половина седьмого или немного позднее.

– Так. Первый раз – часов в пять?

– Да, сэр. Я вернулся, когда пробило пять.

– Будем считать, что первый раз вы там были без нескольких минут пять, второй – в половине седьмого. Дальше. Как тот человек узнал, что вы испортили портрет?

– Сначала я подумал, что это мистер Пратт, и поторопился сказать, что это сделал не я. Я вам рассказываю все-все…

– Вы были бы дураком, если бы что-либо скрыли!

– Потом оборачиваюсь – а это никакой не Пратт! Тогда я себя и выдал. Наверное, он увидел мою реакцию, поэтому сказал, что разоблачит меня, если я ему не помогу…

– Что вы должны были сделать?

– Передать записку.

– Кому? – Томас молчал, и Кендалл повысил голос: – Кому?!

– Мисс Уайлдинг, сэр, – сознался дворецкий. – Прямо там, в мастерской, он ее и написал, пока я ждал. Я ушел, а он остался внутри, потому что поблизости находились люди. Я спрятался за кустом. Там был и мистер Пратт. Он зашел в мастерскую и… увидел, что я наделал.

– Зачем вы ждали?

– Хотел посмотреть, что произойдет дальше, сэр. Тот человек оставался внутри. Потом мне показалось, будто кто-то стоит у задней двери дома.

– Мистер Пратт долго пробыл в мастерской?

– Нет, сэр, несколько минут. Я ждал потасовки, но напрасно. Тот человек, видимо, где-то спрятался, потому что мистер Пратт вышел оттуда один и запер мастерскую. Он чуть не наткнулся на меня, я еле скрылся в темноте.

– Он вас не узнал?

– Невозможно, сэр, иначе я бы об этом услышал.

– Вас никто не заметил?

– Наверное, меня видел мистер Чейтер.

– Он непременно воспользовался бы этим, – хмуро промолвил Кендалл. – Почему вы так думаете?

– Он подошел к лестнице, когда я передавал записку мисс Уайлдинг. Я решил, что рядом больше никого нет – мне было велено передать записку только наедине, – но тут откуда-то выскочил мистер Чейтер, мисс Уайлдинг даже конверт выронила. Он подобрал его и отдал, и она унесла конверт.

– Чейтер успел разглядеть надпись на конверте?

– Скорее всего, сэр.

– У вас были неприятности с Чейтером?

– Тогда – нет, сэр. Но, смешно сказать, он был каким-то вездесущим. Даже когда… – Томас осекся, в глазах у него мелькнул страх.

– Когда – что? Если вы не виноваты, вас не повесят.

– Я невиновен, сэр! – воскликнул дворецкий. – Картина – да, это совершил я, сознаюсь. Мне придется поплатиться. Но больше я ничего не сделал! Разве что… думал об этом.

– Вы про яд?

– Да, сэр.

– Где находился яд?

– Там же, где сейчас: в спальне повара.

– В спальне повара, – медленно повторил Кендалл, словно пробовал услышанное на вкус, пока еще не принимая на веру. – Дальше!

– Там я и собирался взять его. Ночью, когда вышла стычка с мистером Чейтером.

– Как вы узнали, что у повара есть яд?

– Повар – китаец, он хороший, вот только никогда не поймешь, что у него на уме. Я с ним разговорился. Я почти спятил, что скрывать! Я не оправдываюсь, нет. Уже размышлял о том, как все это прекратить – не только из-за картины, но и из-за Бесси. Боялся, что потеряю ее, мы с ней поссорились. Вот я и спрашиваю повара: «Как бы ты покончил с собой, если бы решил умереть?» Мало ли, о чем болтают люди…