Николай Старинщиков - Очевидец. Никто, кроме нас

Вялов сел за стол, уставленный аппаратурой. Справа от него находился еще один зеркальный экран, за которым, вероятно, находились понятые, потому что в комнате, где сидел обвиняемый, их не было. Зато тут же сидели, блестя лысинами, трое защитников – они сидели задом ко мне.

– Сегодня мы проведем опознание обвиняемого, – объявил Вялов и стал знакомить участников следственного действия с их правами и обязанностями. Потом предупредил меня об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний – его голос звучал из динамика.

Я ответил, глядя в камеру, что от дачи показаний не отказываюсь и расскажу все так, как видел собственными глазами.

– У нас ходатайство, – дернулась передо мной одна из голов. – Мы желаем видеть свидетеля, задавать ему напрямую вопросы – так поступают во всем цивилизованном мире…

– Действительно, – поддержал второй. – У нас принцип состязательности… Он нарушен, и мы не можем защищать обвиняемого при таких обстоятельствах, поскольку не видим свидетельских глаз – может, он врет.

– Лапшу вешает… – добавил чей-то невидимый голос.

– Вот именно.

Тройка напрашивалась на комплемент, но я промолчал.

– Еще ходатайства имеются? – спросил Вялов. – Нет? Тогда запишем ваше ходатайство в протокол.

Он придвинул к себе клавиатуру компьютера, наклонился и стал щелкать по клавишам. Потом распрямил спину и объявил, что ходатайство, как не имеющее под собой основания, отклоняется.

– Но как же, – произнесла одна из голов.

Но следователь был неумолим.

– Закон делает приоритетной задачу защиты потерпевших и свидетелей, так что пора бы знать, – сказал он. – А теперь приступим к опознанию.

Вялов посмотрел в мою сторону и продолжил:

– Вопрос очевидцу происшествия. Знаете ли вы лиц, сидящих перед вами? Если знаете, то при каких обстоятельствах познакомились?

– Из троих я знаю только одного, сидящего посередине. Его фамилия – Коньков Павел, по кличке Биатлонист. О нем я узнал одиннадцатого февраля.

– По каким приметам вы его узнали? – задал наивный вопрос следователь.

– Этого борова трудно не узнать, – произнес я, внутренне содрогаясь. – У него на харе написано, что он животное.

Один из лысых обернулся, бегая глазами по зеркальному экрану, но ничего не увидел. И стал орать, что он протестует. Остальные его поддержали.

– Петр Иванович, Петр! – поднял обе ладони Вялов, называя меня вымышленным именем. – Мы же договорились. Я вас понимаю – вы сами едва не стали жертвой, но всё же – скажите! По каким конкретно приметам его узнаёте?

– По носу. Такие носы бывают у спортсменов, а также у людей кавказской национальности, хотя, говорят, такой национальности не существует.

– Можете пояснить?

– Такими носами хорошо дышать при беге на дальние дистанции.

– А! Понятно. И еще по каким приметам?!

– По строению черепа, – вновь не выдержал я. – Подобным рылом хорошо зарываться в землю либо в снег.

Двое статистов, что сидели по бокам от Паши, льше ничего вам сказать не могу. ись. при беге на долгие дистанции. ет.

е где-нибудь. комились. жет, ночи одиннадцатого февраля. н весело ухмылялись.

– Он это был! – выкрикнул я. – И зовут его Паша Коньков! Больше мне нечего вам сказать!..

– Вот и хорошо, свидетель, так и запишем, – согласился следователь и вновь принялся щелкать кнопками.

– Конечно, – продолжил я, – он изменился с тех пор, похудел. Но это он…

Теперь это был уже не кабан. И даже не поросенок. И это радовало. Паша переживал за собственную шкуру. И оттого исхудал до крайности.

Покончив с опознанием и собрав со всех участников их подписи, Вялов приступил было к очной ставке, но адвокаты заупрямились. Им потребовался перерыв – покурить, сбегать в туалет, а также поговорить с подзащитным относительно тактики дальнейшего поведения. У них это на лицах было написано.

– Хорошо, – вынужденно согласился следователь. – Через пять минут собираемся. Конвой!

Дверь отворилась, и в помещение вошли трое парней в милицейской форме. На Пашу надели наручники, вывели в соседнюю комнату.

Почти через час началась очная ставка. Паша гундосил про то, как его, безвинного человека, милиция привезла в ближайший лес.

– На этом месте подробнее, пожалуйста, – требовал Вялов. – Привезли, значит, в лес… В какой, если не секрет? И что было дальше?

– Стали унижать мое мужское достоинство, – продолжал Паша. – Что я как бы гомик… Типа, до сих пор не женат…