Бернард Задунайский - Рок-звезда для Андропова

Гроссман рассмеялся: – Мои права на песню зарегистрированы, так что я официальный советский долларовый миллионер! Осталось только придумать легенду и свинтить в Старый свет. У меня в запасе ещё десяток мегахитов, с которыми можно высадиться на Abbey Road и покорить старушку Англию.

Орденоносец потёр переносицу: – В Ясенево целый отдел занимается легендами и биографиями! Подберут что-нибудь и для Женьки, типа – композитор одиночка из Бруклина. В ваших небоскрёбах соседи не здороваются и не разговаривают годами, а рожи после кокса у всех одинаковые. Так, что Женечка добро пожаловать на 3-ю улицу Строителей «Большого Яблока» и с лёгким паром!

Боб остановился у знакомой допотопной радиостанции Р-118: – В чём моя роль? У вас в наличии композитор и продюсер, которых надо связать в едином творческом порыве. Я могу только оценить записанные Гроссманом фонограммы на убойность.

Американец подмигнул: – Именно этого от тебя и ждут! Кроме того, за пультом на записи нам нужен профессиональный звукорежиссёр. Джордж Мартин не смог приехать! Для старшего инженера Дома радио – это раз плюнуть. Надеюсь, «Ананасы» помогут наиграть мелодии. Лично мне очень важно твоё мнение.

Особисты пригласили присутствующих перебраться в студию, которая размещалась в подземном бомбоубежище по соседству.

Попетляв по тёмным коридорам и лестницам, идеологические диверсанты спустились в фонику. Джек с трудом отдраил тяжёлую звуконепроницаемую дверь и шагнул внутрь. За 24-х канальным пультом «Ямаха» восседал сам Майкл Шерман, всем своим видом изображая звукорежиссёра. Внук лихорадочно крутил потенциометры на бескрайнем поле кнопок, пытаясь выключить пронзительно ревущий генератор. Жокей подошёл к консоли и отжал нужную кнопку.

Он пристально оглядел аппаратную, отметив про себя: – Студию монтировал непрофессионал, но всё необходимое имеется в наличии, включая звукоизолирующие экраны.

А главное, в фонике рядом с пультом сверкал индикаторами 16-ти дорожечный магнитофон «Studer», знакомый Бобу по Таллинскому радиодому.

Он отправил особистов за коньяком и в течение часа спокойно переналаживал технику. Оба американца послушно выполняли все указания эксперта, который сновал по помещению с катушками кабеля. В конце процедуры Романов зашёл в фонику и отрегулировал гитарный усилитель «Маршалл».

После установки дополнительных экранов и новых микрофонов белый трофейный «Фендер» взревел, как на диске маэстро Сатриани.

Шерман захлопал от восторга: – Ты советский Джордж Мартин! Как может гора железа издавать такие звуки? Кого запишем первым?

Майоры вернулись в студию в сопровождении музыкантов «Ананаса», стащивших где-то по дороге упаковку шведского баночного пива. Им хватило получаса, чтобы осознать увиденное и покончить с пенным напитком. Можно было начинать сессию звукозаписи, но Бобу не понравился звук органного усилителя. Услышав, как затворилась дверь в фонику, он обернулся.

В этот момент из колонок ударили тяжёлые басы органа «Хэммонд». Неизвестный виртуоз окопался в затемнённой студии, залихватски наяривая заглавную тему из «Шести жён» Рика Уэйкмана. Жокей рывком открыл тяжёлую дверь и не ошибся – за органом, действительно, блистала сама Лора Майлс.

Гроссман подпрыгнул и бросился к пульту: – Боже! Я давно искал этот звук и совсем забыл про дядюшку Рика. Откуда там взялся органист?

Обворожительная Лора вышла из фоники грациозной походкой модели, чем вызвала ступор у личного состава. Только Джек засиял улыбкой: – А я её давно знаю! Это же… Не может быть!

Девушка предостерегающе взмахнула рукой: – Все подробности потом! Я привезла свежую прессу, в которой тебя превозносят.

Гроссман вырвал из рук Лоры, пахнущие свежей краской номера «Мелоди Мейкера» и «Биллборда», где его «Midnight Blue» занимала, соответственно, второе и третье места. На радостях счастливый автор залпом осушил стакан «Столичной», предложенный запасливым майором.

Тем временем, «Ананасы» методично настраивали инструменты, а Боб переставлял микрофоны в студии. Джек зарядил «Studer» бобиной черновых фонограмм будущих хитов, и работа закипела.

На каждой из 16-ти дорожек звучал свой инструмент, соединяясь на выходе с микшерного пульта в единый оркестр.

Импровизированный худсовет прослушал два десятка песен, записанных здесь при содействии армейских музыкантов, и выбрал пятёрку лучших. Неизвестный вокалист вместо слов запечатлел на ленте англоязычную рыбу в стиле «La-la-la …my love… oh yeah!» Певец обладал уникальным тембром и вокальные партии решили сохранить.