Наталья Александрова - Волшебные стрелы Робин Гуда

С отцом в последнюю встречу вроде бы нашли они общий язык, да только ему сейчас тоже не до того, у него Витька в таком ужасном состоянии…

Ой, она же обещала спросить насчет толкового психиатра у Владимира Михайловича! Вот как раз и случай подходящий, заодно и о картине можно поговорить…

Она рассчитала правильно: реставратор был в своей мастерской и без слова согласился ее принять. Вежливый человек, другой бы послал подальше, дескать, из-за тебя сам пострадал и друга убили. Но Владимир Михайлович очень хотел распутать эту странную историю, потому и оторвался от работы.

Насчет психиатра обнадежил – найдем, мол, в большом городе да не найти нужного специалиста.

Явился кот Ерофей, очень обрадовался Ларисе, вскочил к ней на колени и громко замурлыкал. Владимир Михайлович взглянул на них с легкой ревностью и пошел заваривать чай.

– Какой у вас удивительный чай! – проговорила Лариса, поставив чашку на стол. – Никогда не пила такого вкусного чая!

Чай и правда был хороший, но ей еще хотелось польстить гостеприимному хозяину.

– Что вы, Лариса, – реставратор улыбнулся, – чай самый обыкновенный, из соседнего магазина.

– Значит, у вас есть какой-то секрет, вы его как-то по-особенному завариваете.

– Секрет у меня один, и очень простой – не жалеть заварки. Хотя, пожалуй, я знаю, почему этот чай показался вам таким вкусным: все дело в чашках.

– В чашках? – Лариса удивленно посмотрела на Владимира Михайловича. – Вы не шутите?

– Ничуть. Вкус чая наверняка зависит от того, из какой посуды его пьешь. Какая бы ни была заварка, как умело ни заваришь его, но чай не будет по-настоящему вкусным, если пить его из помятой алюминиевой кружки. Или из эмалированной, с отбитой эмалью. Вы согласны?

– Да, у такого чая будет привкус металла.

– Не только. Если вы нальете хороший чай в кружку из грубого фаянса, он тоже не будет по-настоящему вкусным. Больше того – вы не получите настоящего удовольствия, если будете пить чай из чашки просто некрасивой, грубой расцветки, с вульгарным рисунком. А вот если хорошо заварить чай и разлить его по красивым старинным чашкам тонкого саксонского фарфора, – Владимир Михайлович поднял свою чашку и залюбовался ею, – вот тогда чай полностью раскроет вам свою душу… кстати, мне почему-то кажется, что больше всего подходят для чая именно такие чашки, синие с золотым рисунком… вообще, для полноценной жизни человек должен быть окружен красивыми вещами – красивой мебелью, красивой посудой…

Лариса посмотрела на своего визави из-под ресниц и заметила, что он немного рисуется. И одет сегодня хоть и просто, но все же джинсы не такие вылинявшие, и рубашка, конечно, неглаженая, но зато чистая. И выбрит аккуратно. Чудеса! Уж не для нее ли он старается? Неужели она дала повод? А что, торчит здесь столько времени, все время у него на глазах. Ладно, нужно это использовать.

– Ну да, в человеке все должно быть прекрасно… как там говорил Чехов… – поддакнула она.

– Не только в человеке, но и вокруг него! Человек, окруженный красивыми, подлинными вещами, и сам становится лучше…

Лариса поняла, что он оседлал своего любимого конька и может говорить долго. Тем более когда его слушает симпатичная молодая женщина. Чтобы сменить тему, она проговорила:

– Кстати, я узнала, где работала моя покойная тетушка. Та самая, в чьей квартире я буду жить.

– И где же? – переспросил Владимир Михайлович без особого интереса.

– В музее. В музее-квартире художника Масальского. Я случайно узнала о существовании этого музея, я и о художнике-то этом никогда не слышала.

– Как же, Орест Масальский, интересный и своеобразный художник начала XX века, один из видных представителей стиля модерн…

«Все-то он знает», – с неудовольствием подумала Лариса.

– И вот что интересно, – продолжила она, – в этом музее я увидела одну картину, которую до того видела во сне.

– Действительно интересно. И что за картина?

Ясно было, что спросил это Владимир Михайлович чисто из вежливости. Как бы в ответ на ее мысли кот Ерофей, что сидел у Ларисы на коленях, напрягся и выпустил когти. Она успокаивающе почесала его за ухом и продолжала:

– Картина Масальского, называется то ли «Стрелок рассвета», то ли «Рассветный стрелок»… Я ее даже сфотографировала на телефон.

Лариса достала из сумочки свой телефон, нашла фотографию и показала ее Владимиру Михайловичу:

– Здесь ведь изображен тот самый ритуал друидов, о котором вы рассказывали?