Ольга Володарская - Ответ перед высшим судом

— Я ночевала у мужчины. Молодого, симпатичного. Так что не надо мне тут… — И отмахнулась от тетки, которая пыталась схватить Машу за руку, чтобы поднять.

— Какой кошмар, — прошептала тетка и заплакала. Она была сильной женщиной, и слезы на ее глазах племянница видела дважды. Оба раза на похоронах близких.

Мария тут же встряхнулась. Мысленно хлестнула себя по щеке, чтобы прийти в себя. Когда не помогло, ударила по второй.

— Прости меня, кока, — выдавила из себя Маша. И, с трудом поднявшись на ноги, побрела в ванную.

Пустив воду в джакузи, она разделась. За последние дни Мария похудела кило на пять. Живот втянулся, бока стали меньше. Но это не радовало. Ничего не радовало.

— Сделать тебе кофе? — крикнула тетка через дверь.

— Будь добра.

— А кушать хочешь?

— Хочу. Но у меня пустой холодильник.

— Я найду, что тебе приготовить. Мойся давай. Не буду мешать.

Маша забралась в джакузи, легла, подсунув под шею специальную подушку. Но тут же встала. Переключила кран, и пять минут простояла под контрастным душем. Потом вымыла голову и два раза натерлась мочалкой. Вроде протрезвела.

Когда Мария зашла в кухню, тетка колдовала у плиты.

— Макаронник делаю, — сообщила она. — У тебя и правда пустой холодильник. Нашла два яйца, остатки сливок. А в ящике упаковку спагетти.

— Где мое пиво?

— В канализации.

— Ты его вылила?

— Ага. Так что кофе пей. — Тетка поставила перед Машей чашку. — Я тебе спиться не позволю.

— Я самой себе этого не позволю.

— Поздно. Ты уже.

— Давай только не будем утрировать, — взвилась Маша. — Да, перебрала вчера. И позавчера, не буду скрывать. Но я так устала быть хорошей девочкой! Кому это надо?

— Тебе.

— Мне? — Маша фыркнула. — Я как не любила себя, так и не люблю. Я тебе больше скажу, меня от себя тошнит. Но вчера, позавчера, а особенно сегодня я хотя бы понимала, что вызывает во мне рвотный рефлекс. Он оправдан. Я пьянь и шлюха. А это беееее… — Мария сунула два пальца в рот, желая вызвать реальную рвоту, но получила от тетки по лицу.

Била она не рукой, а полотенцем, но удар получился хлестким, болезненным.

— Я все равно напьюсь, когда ты уйдешь! — схватившись за щеку, выпалила Маша. — А потом пойду в клуб и сниму себе парня. — Она вела себя так, как не вела в четырнадцать. Переходный возраст наступил с большим опозданием.

— Это вряд ли.

— И ты мне не помешаешь!

— Поспорим?

— На что?

— Давай на твою свободу?

— Посадишь меня? — Маша расхохоталась. — За что?

— За убийство Макара Васильевича Лаврова! — рявкнула тетка. — Ты звонила ему два раза, и это было прямо перед убийством. У тебя его сумка. Что вылупилась так? Пока ты мылась, я заглянула в нее и увидела бирку. Но это все ерунда. Главное, убили Макара Васильевича именным ножом твоего отца.

— Что?

— То!

— Ты это выдумала? — Маша знала, о каком ноже речь. Нож отцу подарили коллеги по работе на юбилей. Знали, как он любит тихую охоту, вот и угодили. Скинулись на шикарный складной нож и сделали на рукоятке гравировку. Маша оставила его себе на память о папе, но не доставала несколько лет.

— Если бы ситуация не была столь серьезной, я не примчалась бы сюда прямо из аэропорта. Ты же телефон отключила, и до тебя не дозвониться. Я уж не знала, что думать…

— Я просто хотела забыться и боялась, что кто-то мне помешает.

— Ты правда ночевала у парня?

Маша кивнула.

— Давно познакомились?

— Вчера.

— Кто он?

— Таксист.

— Ты мужчин других профессий не рассматриваешь вообще? И как его зовут?

— Я не помню, — честно призналась Мария.

— Он не обидел тебя? Не ограбил? Ты кошелек проверила?

— Не обидел, не ограбил. Даже уступил мне свою кровать.

— Давай об этом потом. Нужно другое обсудить. Но тоже не сейчас. На ближайшие полчаса я ставлю перед тобой задачу: выпить кофе, поесть, отштукатурить физиономию, чтоб она более-менее прилично выглядела и одеться.

— Мы куда-то поедем?

— В следственный отдел. К Алексеичу.

— Я уже слышала это отчество.

— Фамилию, — поправила тетка. — А теперь хавай, я же пойду в душ. В моих ушах еще остался океанский песок.

Прошлое…

Борис Градов ворвался в приемную Пахомова, не дав его секретарю себя удержать.

— Что это значит? — выкрикнул он, швырнув на стол директора листок с печатью.

— Приказ о твоем переводе, — спокойно ответил Геннадий Андреевич и махнул Василию, застывшему в дверях, чтоб ушел.

— Я никуда не поеду, пока строительство дома не будет окончено!