Андрей Шилин - Берёзовая роща. Плащаница царя Герода

«Кто же ты? – спросил я и тут же продолжал, – не трудись отвечать. Я скажу тебе. Ты – даже не животное, ты – мутант! Где-то глубоко в тебе живёт человек. Хороший. Добрый. Любящий. Я тебе покажу его. Ты будешь счастливый и настоящий». Я одел полиэтиленовый плащ, посмотрел на часы. «У нас уйма времени, дружище, – радостно сказал я, – целых 45 минут». С этими словами я сделал ему уколы лидокаина в грудь, ноги и руки. Затем я достал нож. «Тебе не будет больно». – успокоил я его. Через пять минут я стал разоблачать избранного. Видя, как сдирается кожа с его тела, он только тихо плакал. Последней была сорвана кожа с лица. «Я не прощаюсь, а вечером навещу тебя, – продолжал я его успокаивать, – и мы вместе за тебя порадуемся». Вечером я обнаружил его мёртвым, с раскрытым ртом. Я снял наручники, зачехлил видеокамеру, подошёл к мертвецу, перевернул его и вырезал на единственном нетронутом клочке кожи на его спине фразу, которой он был достоин.

Вернувшись домой, я вспомнил взгляд, который был на обезображенном лице, и слёзы брызнули из моих глаз.

Видео я так и не посмотрел…

– Благодарю тебя, мой друг Моше, – радостно вещал счастливый тетрарх, обнимая сгорбленную фигуру живописца и целуя его в жёлтое мрачное лицо, – Наконец-то ты избавишь меня от ежедневных ночных кошмаров.

Возбуждённое состояние Антипы объяснялось многими причинами. Во-первых, нервозность, с которой он приветствовал появление картины, была вызвана бессонницей, которая нападала на него, как только первые сумерки касались нижних ступеней дворца. Со временем к бессоннице, присоединилась мания преследования. Всё чудилось озирающемуся властителю, что кто-то его выслеживает. Он стал резким, грубым. Однажды он закимарил днём за столом. Вдруг резкий звук разбудил его. Ничего особенного – рабыня с подноса уронила серебряное блюдо. Это не то, чтобы напугало царственную персону, а, явившись как бы усилителем параноидальных иллюзий, ввело правителя в бесконтрольную агрессию. Схватив с пола, что было под рукой, то есть кочергу, он начал размахивать орудием перед лицом обезумевшей от ужаса девушки, и рассёк ей кожу на голове и срезал кончик уха. Для того времени – дело житейское, и, она, поревела да успокоилась, особенно когда увидела перед собой на блюде горку серебра.

– Господин, – попросил Арик, – нам бы поговорить с глазу на глаз.

– Всё успеется, всё успеется. – напевал господин, поигрывая бровями в такт какой-то мелодии. – Друзья, – обратился он к присутствующей знати, – Я хочу вам что-то показать. Портрет Герода Великого!

В неожиданно наступившей тишине одиноко прозвучал испуганный звон упавшего кубка. Только Арик Моше вскрикнул: «Не надо!» Все взоры были прикованы к бледной горбоносой физиономии с хищным взглядом в центре холста. Казалось, никто не дышит. Моше боком, не глядя, подошёл к полотну и прикрыл изображение рабочей тканью. Все облегчённо выдохнули.

– Ну, друг, ты превзошёл всех, кого можно и кого нельзя. Такого я ещё не видел. Отец выглядит точь-в-точь как в последний день. – проговорил тетрарх, как только они уединились.

– Подожди, господин, – перебил его Моше, – ты ещё не знаешь тайны картины. Я прошу тебя, умоляю всем, чем только можно умолять, спрячь где-нибудь эту картину и не доставай никогда.

– Ты сошёл с ума. Так обращаться с изображением самого Герода Великого. Да ты забыл, как на монетах с изображением сего властителя запрещалось под страхом казни даже протирать от грязи изображение.

– Господин. Картина не принесёт счастья, а уж спокойствия лишит на долгие годы. Холст проклят, краски прокляты, талант проклят от рождения.

– Напугал ты меня. Ладно, уберу портрет (здорово же ты рисуешь, как будто лично знакомы), вот повисит немного в спальне.

– Ни в коем случае! Если дорога жизнь, то поступишь, как я прошу. Ещё одно условие: в картину с близи не смотреть. Иначе – беда!

Как бы в подтверждение слов в общем зале раздался испуганный женский крик и шум борьбы. Антипа и Арик бросились на тревожные звуки. У открытой картины стояло несколько человек в замешательстве. Ближе всех к страшному изображению стоял молодой белолицый юноша с ножом в руке и мутным взглядом – племянник Антипы. На режущей кромке ножа ярко рделись пятна крови. Неподалёку стоял на одном колене мужчина, наклонив голову и держась за живот. Порез был небольшой. Ножом только скользнули, но вид крови привёл властителя в сознание.

Арик быстро набросил на полотно чехол и унёс в комнату, взглядом настойчиво приглашая заказчика художественной работы пройти с ним. Антипа не заставил себя долго ждать. Жестом махнул прислуге, застывшей в страхе и страже, не ожидавшей таких событий. Раненым и нарушителем занялись. Тетрарх, войдя вслед за Ариком, тревожно покосился на чёрный чехол прислонённого к стене портрета и, как будто испугавшись чего-то, быстро подошёл к художнику и, схватив его за грудки, прошептал: