Яна Уайт - Три правила войны

Изначально Анна объяснила свои аргументы Кристиану в имейле, где она прозрачно намекала на имеющиеся у нее данные и предлагала забрать иск против Тони по-хорошему, на что получила чрезвычайно вежливое предложение решить вопрос за сто тысяч фунтов компенсации в фонд уже известной благотворительной организации. Анна поняла, что война объявлена. Она была согласна с мнением израильских спецслужб и с террористами переговоров не вела из принципа.

Подготовив синопсис прегрешений Джилс против административно-процессуального и налогового кодекса короны, Анна направила несколько писем по назначению, предвкушая острую нехватку времени у Джилса, ввиду чрезвычайной занятости ответами на претензии органов. Прошел месяц, и Тони получил повестку в суд на новое слушание, и Анна поняла, что по каким-то причинам ее гражданский почин не дошел до адресата. В тот же день она прозвонилась по всем инстанциям и пережила глубокий шок – те прегрешения, за которые бы в России налогоплательщика затаскали бы по инстанциям, в Англии никого не интересовали. Уже позднее, успешно проведя несколько похожих дел, она поняла причину – в Англии неприлично подозревать мошенников в мошенничестве. По определенным причинам и в этот раз Анне было глубоко плевать на приличия.

И вот в этот дождливый февральский день Анне пришлось прийти в Верховный суд, чтобы воочию посмотреть на цирк под названием «Джилс атакует».

– Ты ок? – участливо спросил Бобик, ловко проводя ее по многочисленным коридорам.

«Еще бы, он уже года три по ним бегает», – подумала Анна, с трудом поспевая на тучным чичероне.

– Ок, ок, – досадливо поморщилась она. «Что за манера всегда задавать этот дурацкий вопрос? „Сожалею о преждевременной кончине вашего дядюшки, вы ок?“ Или: „Я только что раздолбал вашу машину всмятку, вы ок?“ И так далее и тому подобное».

– Надо поторопиться, заседание начнется через три минуты, в десять, – пропыхтел Бобик, сбавляя шаг.

Анна думала, что заседание в Верховном суде пройдет как в кино – торжественный зал с деревянными скамьями, куча разных судебных помощников в мантиях и париках, да и сам судья, в пурпурной мантии Понтия Пилата, будет грозно взирать на аудиторию с высокого престола. Все было совсем иначе.

Бобик втащил Анну в темный узкий коридор, в котором Анна с трудом увидела в сером утреннем освещении, пробивающемся сквозь узкое окошко, довольно-таки живописную кучку, которая чинно расселась на деревянной скамье. Анна узнала Энди Ньюмана, члена парламента, которого Джилс также включил в иск, со своим неизменным хахалем, Дарреном Смитом. Они о чем-то оживленно разговаривали с молоденькой блондинистой девчушкой в черной мантии, которая, держа толстую папку в одной руке, размахивала париком другой. Анна догадалась, что Энди привел своего барристера.

Рядом с ними стоял импозантный молодой человек в возрасте Роберта, который также оживленно разговаривал со стариком и индусом, чье грузное тело было облачено в черную мантию, а парик уже гордо восседал на его потной и блестящей лысине.

– Это Джилс с отцом Кристианом и одним из своих барристеров, – шепнул Бобик и, не прощаясь, побежал ручкаться с Энди.

Анна подошла к собравшимся. Все замолчали и с интересом посмотрели на новоприбывшую.

– Ты будешь представлять Тони? – вместо приветствия спросил Энди.

– Посмотрим, – мрачно процедила Анна. Ей очень не понравилась надменность, с которой посмотрел на нее Джилс. «Ну что же, и посмотрим, и покажем, а спесь с этого индюка надо сбить».

В этот момент одна из дверей в коридоре открылась, и маленький вертлявый человечек в мантии пригласил всех внутрь.

Первыми в комнату мастера (так называют судей Верховного суда) вошли владельцы мантий, париков и толстых папок – блондинистая девчушка и индус, которые сразу же заняли места напротив лавки мастера. За ними в комнату мастера вошли Энди с Дарреном и Бобик, которые расселись на стульях по углам. Джилс посмотрел на Анну с поганенькой ухмылочкой и сделал небрежный жест – заходи, мол. Анна стиснула зубы, борясь с искушением залепить ему оплеуху. Кивнув сквозь Джилса в пространство в глубине коридора, она вошла в комнату.

Это явно не был судебный зал или даже близко к этому. Это была простая комната, три на три метра, с большим окном, выходящим в какой-то слепой закоулок. Комната была поделена почти надвое большой лавкой, типа барной стойки, как в английском пабе, за которой на некоем возвышении сидел мастер (в этом плане как полагается – в мантии и парике), а с другой стороны у той же самой стойки была другая лавка, немного ниже уровнем, за которой расселись, лицом к судье и задом к остальным, барристеры. Таким образом, эта небольшая комната была поделена примерно на две функциональные части – в одной половине барная стойка с юристами, в другой части – место для публики, включая стороны разбирательства и зевак, к которым теоретически принадлежала и Анна.