Татьяна Устинова - Земное притяжение

— Ну вот, наша галерея. Сейчас как раз выставка художников двадцатых годов. Можно потом сходить посмотреть. Это ужасно интересно! На чём они писали, уму непостижимо! На картонках, клеёнках, на резинках каких-то! Одна работа есть на кафельной плитке, представляете? То есть художник нашёл где-то кусок кафельной стены или выломал в богатом доме и написал картину.

— Я знаю, — кивнул Макс. — Я сталкивался с таким работами.

Елизавета вдруг остановилась, так что он чуть не налетел на неё.

— Вы меня извините, — сказала она совершенно искренне. — Я морочу вам голову своими копеечными познаниями, а вы…

— Искусствовед с мировым именем, — подсказал Макс.

— Правда извините!..

…Ему хотелось ухаживать за ней: пойти на выставку художников двадцатых годов и там поразить её воображение глубокими знаниями. Продекламировать сонет Шекспира, и непременно по-английски. Пригласить покататься на яхте и пройти весь Ботнический залив — вдвоём, без всяких сопровождающих. Слетать на выходные в Берлин или съездить в Москву — в Берлине сейчас выставлен весь авангард, а в Москве Зинаида Серебрякова.

…Это всё невозможно, но самое невозможное, что он больше никогда её не увидит.

— Управляющего зовут Бруно Олегович, — продолжала Елизавета, понизив голос. — А его заместительницу Наталья Сергеевна.

Она налегла на тяжёлую дверь — все двери в этом здании казались тяжёлыми, — решительно прошла через пустую приёмную и заглянула в кабинет:

— Можно, Бруно Олегович?

Из кабинета донёсся голос, довольно сердитый, слов Макс не разобрал. Елизавета улыбалась растерянно, кивала и продвигалась назад, в приёмную. Чего доброго их сейчас выставят вон!..

Макс перехватил дверь, зашёл в просторное и светлое помещение и сказал очень вежливо:

— Прошу меня извинить, я без предупреждения. Госпожа Хвостова любезно вызвалась меня проводить, я тут человек новый.

— Вы Шейнерман?! — спросили из-за стола, и произошло какое-то движение, вернее даже воздвижение, загородившее свет, — человек-гора поднялся на ноги. — Вы же он! Или нет?

— Да, — согласился Макс. — Он — это я.

— Я пойду, — тихонько проговорила Елизавета.

— Подождите, — велел он. — Вы мне нужны.

…Ох, это правда. Так и есть. Она ему нужна.

— Проходите, проходите! Вот уж гость так гость! Вот неожиданность какая! Бруно Черпухин, здешний директор! Какими же судьбами вы к нам?.. И без предупреждения!..

Человек-гора, улыбаясь во весь рот, далеко вперёд протянул руку и так, с вытянутой рукой, пошёл к Максу.

Макс на лету подхватил мощную ладонь и пожал.

— Чай? Кофе? Может, бутербродов? Как же мы не знали! Лиза, детонька, выручай, секретарша сегодня в детском саду, у внука выпускной бал! Представляете, теперь везде балы, даже в детсадах! Что дальше будет, непонятно!

— Спасибо, мне ничего не нужно, я просто так заглянул… познакомиться.

— Да как это так — не нужно, что значит, не нужно! Лиза, детонька, давай, давай пошустрей! Всё что есть! И Наталью Сергеевну разыщи, она где-то в запасниках. Или, может, в экспозиции!..

Елизавета Хвостова посмотрела на Макса смеющимися глазами и выскочила из кабинета, на ходу разматывая свой шарф.

Громкоголосый и курпулентный директор хлопотал над Максом, как наседка. Таким макаром он, пожалуй, переполошит весь курятник!..

— Да вы не стесняйтесь, Максим… как вас по батюшке?

Макс сказал, что не нужно батюшку, и сел за длинный полированный стол, торцом приставленный к директорскому. Прямо перед ним на противоположной стене оказалась картина — очень хорошая. Макс посмотрел, отвернулся и ещё раз посмотрел.

— Какими же судьбами к нам? — продолжал хлопать крыльями директор. — Что привело, так сказать?.. У нас музей достойный, хороший, но ничего особенного, не из ложной скромности говорю, а со знанием дела! Таких специалистов, как вы, у нас не бывает никогда!..

— Я иногда езжу в музеи, — сказал Макс. Это была чистая правда. — Именно в достойные и хорошие!.. Прада, Эрмитаж, Орсе и все остальные — совсем другая история.

— Другая, другая, — подхватил директор. — Абсолютно другая!

Он пристроился напротив и то и дело оглядывался на дверь, словно был не уверен в своих силах и ожидал подкрепления.

Зачем явился знаменитый эксперт, он не понимал и видел в этом подвох. Кто его прислал? Зачем его прислали? Может, случилось что-то, а он, директор, об этом даже не знает? Может, готовится ревизия фондов или назначение нового руководства? Может, он проштрафился по-крупному и даже не догадывается об этом? Сейчас работать, особенно в культуре, всё равно что по минному полю с завязанными глазами идти — не знаешь, когда рванёт, то ли сейчас, то ли через час, и где рванёт, то ли в стороне, то ли под ногами!