Ольга Ракитина: Гувернантка

Адвокат прочёл тот фрагмент дневника, в котором Николай описывал посещение публичного дома.

— Это как раз тот момент, когда Николай имел возможность осуществить половой акт. Из текста можно заключить, что он пытался контролировать возбуждение и не доводить дело до эрекции, но не справился с этим. Это вызвало самые неприятные для него переживания. Как Вы сами можете заключить, он не испытал никаких положительных переживаний.

— Что ж, спасибо за исчерпывающие ответы. Пожалуй, последнее: родители Николая Прознанского знали о недуге сына?

— Да, разумеется. Конечно же, переживали, думали как помочь.

— Конечно, — механически повторил Хартулари, — а помощник окружного прокурора, присутствующий в этом зале, был проинформирован Вами?

— Да, разумеется, — с готовностью кивнул Николаевский, — я поставил его в известность.

Хартулари неожиданно повернулся к Шидловскому, в два шага подошёл к столу обвинения и наклонился над ним. В эту секунду маленький худенький адвокат нависал над тучным помощником прокурора, сидевшем на стуле и немо таращившемся на него. Хартулари посмотрел прямо в глаза Шидловскому и неожиданно-зычным голосом спросил:

— Так что же Вы, Вадим Данилович, комедию здесь ломаете?!

— Шта-а-а?!! — заревел Шидловский; он был в страшном гневе и, казалось, сейчас пустит в ход кулаки, — Эти дешёвые адвокатские трюки… эти клоунские ужимки… эти мизансцены… я с самого начала знал, что нам представят дурную постановку и не ошибся!

Но тут Кони стукнул молоточком. Судья был мрачен и не расположен к сантиментам. В отличие от обвинителя, Кони всё понял…

— Представители сторон, подойдите ко мне! — сказал он тихо, — Последний обмен репликами стенографу в протокол не заносить!

Все трое — судья, прокурор и защитник — склонив головы («ну, прямо три грации», — подумал не без иронии Шумилов) о чём-то зашептались. О чём они разговаривали догадаться было довольно трудно, лишь изредка из невнятного бормотания вычленялись отдельные слова: «обвинение уничтожено»…«отозвать и извиниться»…«осталось посыпать голову пеплом»…«скажите, что это ложь, и я ещё раз раздавлю Вас в открытом заседании». Наконец, Кони выпрямился в своём кресле и вторично ударил молоточком.

— Перевыв на час. После перерыва заседание продолжится в прежнем режиме!

Стало быть, по-быстрому договориться не получилось. Судья решил увести представителей сторон в свой кабинет, чтобы там найти приемлемую форму соглашения.

Но договориться им не пришлось. Шидловский отсутствовал ровно час и вернулся в зал судебных заседаний мрачнее тучи. Он прошёл на своё место за столом по правую руку от судьи, молча уселся и какое-то время тупо смотрел перед собой. Потом обернулся к Шумилову, сидевшему сзади.

— Вот что, голубчик, — сказал он шипящим шепотом, — Пошел вон! Ты мне здесь не нужен.

Алексей Иванович мог бы многое сказать в ответ, но лучше это было сделать не здесь и не сейчас. Он поднялся и вышел из зала. На душе было неожиданно легко, как будто он долго-долго тащил в гору камень, наконец, бросил его и понял, какое же это удовольствие идти без этой бесполезной ноши!

Покинув зал судебных установлений, он направился по месту службы, сел за стол и написал на чистом листе бумаги: «Прошу освободить меня от работы в делопроизводстве помощника прокурора Санкт-Петербургского окружного суда Шидловского В. Д. ввиду моего несогласия с его методами искажения расследуемых дел и игнорирования материалов, клонящихся к оправданию обвиняемой Жюжеван М. С момента подачи сего заявления не могу являться на службу ввиду того, что был отстранён от исполнения обязанностей устным распоряжением Шидловского В. Д.» Текст выглядел довольно коряво, зато юридически корректно. Прокурор суда, несомненно, испытает большие затруднения при разрешении поставленного перед ним вопроса. Надписав шапку и подписавшись, Шумилов спустился в канцелярию и попросил зарегистрировать документ.

Секретарь, уже заканчивавший рабочий день, прочитав принесенную бумагу, схватился за голову и сначала стал уверять, что не примет «заявления с такой формулировкой», затем начал уговаривать Шумилова «подправить и изменить документ». В конце-концов, потеряв терпение, Шумилов прикрикнул на секретаря: «Напишите в углу, что Вы отказываете в приеме, поставьте дату и свою подпись. Когда я стану судиться с Шидловским на заседание суда будет приглашён Сабуров, где я и покажу ему Вашу писанину. Думаю, прокурору очень не понравится то, что Вы присвоили себе право решать, какие документы на его имя принимать, а какие нет!» Секретарь после этих слов сдался, поставил входящий номер и зарегистрировал заявление в журнале входящих документов.