Александр Балыбердин - Эхо Bookового леса. Роман-надежда

Как и любая масштабная кампания, борьба с христианами требовала соответствующей подготовки. Своего рода «трепанации сознания» , призванной сделать белое – чёрным, а чёрное – белым. Чем уже много лет занималось Имперское Управление социальной инженерии, без устали производившее новые программы, концепции и «дорожные карты», которые быстро становились обязательными для исполнения.

Так было и на этот раз. С лёгкой руки Управления, с 1 июля 2182 года на всём пространстве Империи вводилось новое летоисчисление, знаменовавшее наступление Новой Мирной Эпохи. В связи с чем, все христианские символы объявлялись устаревшими, подлежали забвению или, как Реймский собор, уничтожению. Поскольку «забыть» столь величественный храм можно было только одним способом – уничтожив его.

Пока Софи, зарывшись в учебники, готовилась к выпускному экзамену, а Элен пыталась привлечь к себе внимание капрала, стоявшего в оцеплении на углу Rue Chanzy и Rue Libergier – улиц Шанзи и Либержье, за спинами этого оцепления подрывники крепили на стены храма взрывчатку.

А что же жители Реймса? Они смотрели на происходящее с удивлением. Однако без возмущения. Немногочисленные прихожане собора, привыкшие ничего не делать без благословения, ждали указаний священников, а те, в свою очередь, распоряжений епископа, который изменить ничего не мог, поскольку собор давно уже находился в собственности городских властей. Что касается остальных горожан, то для них всё это было не так уж и важно.

Конечно, были и сомневающиеся, которым было адресовано выступление мэра города месье Бэвара 7 7 Bavard (фр.) – болтун. , заявившего, что, освободившись от бремени содержания собора, мэрия сможет отремонтировать ещё больше улиц и площадей, разбить больше парков и скверов. «А что касается туристов, – успокоил горожан месье Бэвар, – то, как известно, ничто так не привлекает публику и не обходится так дёшево, как развалины. Поэтому без туристов город не останется».

Из-за того ли, что медиаканалы крутили выступление мэра каждые полчаса, или потому, что события развивались необычайно стремительно, никто из горожан на улицу так и не вышел и на защиту собора не встал.

Нельзя сказать, чтобы, готовясь к экзаменам, София ничего об этом не знала. Знала! Виной чему была всё та же Элен, которая впервые пришла к собору вечером 28 июня и, увидев оцепление, не могла не поразиться «богатству выбора». С тех пор все мысли и разговоры подруги были только о курсантах и том, «какие они душки!».

Вот и на этот раз, сидя за столиком в студенческом кафе, Элен заговорщически шептала:

– Представляешь! Сегодня один из них – помнишь капрала, который помахал нам рукой из машины? – сначала спросил, как меня зовут, а затем говорит, – подруга приняла весьма забавную позу – «У меня к Вам, мадемуазель Элен, есть один важный разговор. Не могли бы мы снова встретиться этим вечером, когда мой взвод снова заступит в оцепление?».

– И что ты ответила? – поинтересовалась Софи.

Но слов не понадобилось – за Элен ответили её глаза, которые сияли так ярко, что Софи отвела взгляд. Подруга была влюблена и, как все влюбленные, одержима внезапно нахлынувшим чувством настолько, что даже не думала о том, с какой целью было выставлено оцепление. Не думала о том, что скоро этот величественный, удивительной красоты храм, который без малого тысячу лет был главным украшением города, останется только в воспоминаниях его жителей да ещё на старых фотографиях, которые, сколь бы не были хороши, сам храм не заменят.

Впрочем, в таком положении были все жители Реймса. В их городе должно было произойти нечто доселе невиданное и страшное, а они, как ни в чём не бывало, утром привычно спешили на работу, обедали с коллегами в соседнем кафе, по пути домой успевали заглянуть в пару магазинов, а вечером встречались с друзьями, сетуя на то, что «из-за дурацкого оцепления» не могут посидеть в любимом ресторанчике в центральном квартале. Словно храм был всего лишь декорацией дружеских посиделок, не более. Словно когда-то, очень давно, в своём сознании они уже провели незримую, но чёткую черту между храмом и своей жизнью, и сами встали в оцепление, бдительно наблюдая за тем, чтобы никто и они сами в том числе, никогда и ни при каких обстоятельствах этой черты не пересёк.

Вечером Элен упорхнула на свидание с капралом, а, вернувшись, огорошила подругу неожиданным признанием, что, как оказалось, капрала интересовала не она, а Софи.