Елена Ворон - Криминальный карнавал

– До этого еще дойдет, – «обнадежил» Сальватор. – Куда едем?

– Давай снова к Пересу. Вдруг повезет?

– Повезет нам, если лифт за это время починили.

Опять та же лестница, еще более душная и, кажется, грязней прежнего. Между пятым и шестым этажами к шороху мусора под ногами примешался какой-то посторонний звук. Сообразив, что это, мы рывком взлетели на площадку и бросились к двери Пепе и его матери. Нет, не здесь – рядом.

Из квартиры, где жил Мигель Перес, доносился низкий, тяжелый, страшный вой: плач взрослого мужчины.

Сальватор вдавил кнопку звонка. В квартире взорвалась резкая трель, вой смолк. Открывать никто не торопился. «Скандинав» опять позвонил, затем грохнул по двери кулаком:

– Перес, открой!

Я приник ухом: внутри слышался скулеж и стоны.

– Это Ортега и Вальдес! – крикнул я. – Можешь открыть?

– Не могу, – донеслось едва различимое.

– Ему не открыть, – передал я «скандинаву».

– Ты далеко от двери? – громко спросил он.

– Даль…ко, – разобрал я.

Сальватор отступил, разбежался на площадке – и с одного удара высадил хлипкую фанеру вместе с дверной коробкой. Все это загремело на пол, а мы ворвались внутрь.

Перес ничком лежал на пороге: ноги – в комнате, голова на вытянутых руках – в прихожей. Крови не было видно. Сальватор присел рядом на корточки:

– Что такое?

– Дьявол! – простонал наш скандалист. – Больно… Не трогай меня!

На площадку выглянули испуганная мать Пепе и соседка из другой квартиры.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – я поднял выбитую дверь и закрыл ею проем.

– Позвоночник цел? – спросил «скандинав» у Переса. – По хребту не били?

– Нет…

Сальватор осторожно перевернул его на спину.

– Эк тебя отделали!

Пуговицы на рубашке Переса были вырваны «с мясом», и на голой груди виднелись фиолетовые кровоподтеки. Его обрабатывали, не жалея ног.

Я сходил на кухню и принес мокрое полотенце, чтобы обтереть ему разбитое лицо, и чашку с водой.

– Пить не давай, смочи губы, – предупредил Сальватор, расстегивая Пересу ремень. – Ну и ну, – он разглядывал изукрашенный синяками жилистый живот. – Кто тебя приласкал?

Распухшие губы Переса страдальчески скривились. Сальватор посчитал ему пульс, пощупал руки, запустил пальцы под носки.

– Холодный. Надо «скорую». И полицию.

– Не надо! – Перес вскинулся, желая сесть, но не хватило сил, и он бы брякнулся затылком, не поддержи его «скандинав». – Только без полиции!

– Хорошо, – согласился я. – Но ты скажешь нам, кто бил и за что.

Он зажмурился.

– И второе: откуда ты знал, что сеньор Пьятта не придет сегодня на работу?

Перес жмурился, кривился.

– Пока ты думаешь, я вызываю «скорую». Но если после этого молчишь, звоню в полицию.

У него подергивались губы.

– Бытовая драка, – объяснил я «скорой помощи», – внутреннее кровотечение. – Я продиктовал адрес и наклонился над Пересом с «мобильником» в руке. – Ну? Что скажешь?

– Про Пьятту сглупа ляпнул, – пробормотал он. – Ничего не знал, чесслово… А били… – он широко раскрыл глаза и поглядел на меня с неподдельным отчаянием, – за длинный язык.

– Кто?

Молчание.

– Имя! Не то звоню в полицию – и будешь отдуваться вдвоем с сеньором Гули.

Его перекосило.

– Нет, – выдохнул он хрипло. – Генерал.

– Врешь, сволочь!

– Генерал, – повторил Перес. – За длинный язык… – У него закатились глаза. Или нарочно их закатил, симулируя обморок.

Не мог же я его заново бить, чтоб выколотить правду!

Дожидаясь «скорую помощь», мы осмотрели квартиру. Тесное, убогое жилье, скрашенное дорогим японским телевизором и музыкальным центром; среди бедной обстановки эти вещи казались крадеными.

Возле телефона лежала записная книжка. Сальватор взялся ее проглядывать; оттуда выпал вложенный листок. Я подобрал его – и вздрогнул. Знакомым, похожим на типографский шрифт почерком было написано: виа Монта, 69, затем наш с Дженом телефонный номер и инициалы – Г.М. Генерал Макнамара. Мой брат сам оставил Пересу свои координаты. Санта-Мария, зачем?!

«Скорая» увезла Переса, а мы перенесли к Пепе телевизор и музыкальный центр, затем приладили на место дверь. Получилось не очень-то надежно, хотя немногим хуже, чем было до нас, да и мать Пепе уверяла, что грабителей в их доме спокон веку не водилось и квартира простоит нетронутой до возвращения хозяина. Свидетелей расправы мы не нашли: никто из соседей не слышал шума и криков. Надо полагать, Переса лупили молча, а он без звука терпел и взвыл лишь перед нашим появлением.