Татьяна Нильсен - Чарующая бесполезность

– Интригующе.– хихикнула женщина.– Уж не замуж ли ты меня решил позвать после стольких лет?

– Может и замуж.– подыграл ей мужчина и посерьёзнел.– Это очень важно, а доверять я могу только тебе.

– Надеюсь это важное терпит?

– Надеюсь, что да. Целую.

Мужчина отключился, чтобы Марина не начала выпытывать о чём он хотел с ней поговорить. Дом опять погрузился в тишину и прежний страх снова заполз за шиворот. Эдуард передёрнулся и огляделся вокруг– все вещи стояли на своих местах. Элегантные, итальянские кресла с шёлковой обивкой, такие же диванчики, низкий кофейный столик, еле слышно тикали замысловатые, каминные часы в стиле рококо, обрамлённые порхающими ангелочками. Огромные окна чуть прикрывали тяжёлые, испанские портьеры, а за ними от ветра колыхались пальмы в кадках, которые на лето выносили во двор из зимнего сада. Все казалось привычным и покойным, но Эдуард понимал, что спрятаться невозможно, даже если ты уедешь на край света. Смерть обязательно найдёт тебя. Он некстати вспомнил старый анекдот о том, как мужик на звонок открыл дверь и увидел маленькую, жёлтую, неказистую старушку с косой, в чёрном плаще. Дядька оторопел и горестно воскликнул:

– Ах, какая нелепая смерть!

А старуха, отодвинула ошалелого мужика костлявой ручонкой в сторону и, направляясь в квартиру, прошепелявила:

– Я не за тобой, я за твоей канарейкой.

«Может и сейчас можно как-то обмануть судьбу?»– подумал мужчина, но пока страх парализовал его, и он никак не мог решить, какие шаги предпринять дальше.

Эдуард Аркадьевич Гульбанкин родился в простой, среднестатистической, рабоче-интеллигентной семье. Мать учительница начальных классов, а отец тракторист в ЖЭК-е. Если мать, в их небольшом, сибирском посёлке, величали по имени и отчеству Мария Александровна, то выпивоху папашу кликали, как правило, просто Аркашкой или Аркашкой-промокашкой, потому что в него легко впитывалась любая жидкость с повышенным градусом. В принципе отец был хорошим человеком, ни мать, ни сын не слышали от него ругательств, а уж тем более, чтобы батя поднял на кого-нибудь руку, такого отродясь не случалось. Просто человек он по сути был мягким и податливым для его востребованной профессии. В посёлке не имел приусадебный участок может только конченый забулдыга или инвалид первой группы, остальные же сажали картошку гектарами. Почти каждая семья держала в стайке или сараюшке свиночку, телка или десяток кур, и скотину надо было чем-то кормить суровыми, сибирскими зимами. А весной и осенью самый лучший друг это тракторист. Мало того, что Аркашка положенную смену отработает, так потом до темна частные угодья вспахивает. Да что говорить, в нём нуждались круглый год– кому что доставить по бездорожью или вывезти урожай с поля. Помимо зарплаты в отцовских карманах денежки водились, но благодарные поселковцы обижались, если тракторист не сядет с ними за стол и не обмоет урожай или покупку нового холодильника. Частенько папка еле доходил до дома и валился без чувств– вымазанный в мазуте и пропахший керосином. Мать посматривала на порог, где стояли стоптанные кирзачи и ухмылялась:

– Где бы не набрался, а домой всё равно идёт. Сапоги дорогу знают.

Они с матерью обшаривали карманы замасленной куртки, доставая оттуда смятые купюры, и складывали под стопку постельного белья в шкафу– копили на новый диван. Уже став взрослым он глубоко недоумевал, кто же надоумил родителей дать именно это имя ребёнку. Ну Аркашка Гульбанкин ещё можно понять, а вот за какие заслуги им с матерью присвоилась такая говорящая фамилия? Мать то вечерами и по выходным, в знак солидарности с отцом, соответствовала «почётной фамилии» Гульбанкина, да и выбрала она мужа добровольно, по любви, а вот Эдька, начиная с осознанного возраста, сердился из-за насмешек школьных товарищей, но понимал, что не в силах ничего изменить до определённого возраста пока проживает со старшим Гульбанкиным под одной крышей в небольшом посёлке. По паспорту ни мать, ни отец родственников еврейской или западноевропейской национальности не имели, и похоже имя мальчику дали из чистого выпендрёжа. Ну назвали бы Ванькой, Сашкой, Юркой, Витькой, как всех нормальных его дружбанов, ан нет только Эдуард! Мальчик с детства не переваривал Вадиков, Мариков, Веников и, конечно же, Эдиков.Только со временем понял младший Гульбанкин, что он стал тем, кем стал наверное во многом благодаря звучному, интеллигентному имени.