Татьяна Нильсен - Чарующая бесполезность

Мать всегда разговаривала с пареньком, как со взрослым. Она взяла сына за руку и усадила рядом.

– Вот послушай. Давным-давно жил святой старец. Он молился и скорбел о грехах человеческих. Он недоумевал, почему же люди и в храм ходят, и Богу молятся, а живут так же плохо и греха не убывает. И воскликнул он тогда, обращаясь к Богу: «Господи, неужели не внемлешь Ты нашим молитвам? Люди постоянно обращаются к Тебе, чтобы жить в мире и покаянии! Неужели суетна их молитва, и не слышны их голоса?» И вот однажды с такими мыслями он погрузился в сон и привиделось ему, как Ангел небесный, обняв крылом, поднял его высоко над землёй. И чем выше они поднимались, тем слабее становились звуки, доносившиеся с поверхности земли. Уже не раздавались человеческие голоса, шум, крики, песни и затих весь шум мирской, суетливой жизни. Лишь порой долетали прекрасные звуки далёкой лютни.

– Что это?– спросил старец.

– Это святые молитвы,– ответил Ангел,– только они слышатся здесь.

– Но отчего так слабо звучат они? Ведь сейчас весь народ молится в храме?

Ничего не ответил Ангел и горестным было его лицо.

– Ты хочешь знать? Смотри!

Далеко внизу виднелся прекрасный храм, внутри собралось много народа. На клиросе стоял большой хор. Священник в прекрасном облачении стоял в алтаре. Шла служба, но какая, понять оказалось невозможным, потому что не доносилось ни единого звука. На левом клиросе дьячок что-то читал быстро, шлёпая и перебирая губами, но его слова вверх не долетали. На амвон медленно вошёл громадного роста диакон, рукой прилизал свои пышные локоны, потом поднял орарь и широко открыл рот, но…ни звука! На клиросе регент раздавал ноты– хор готовился петь. «Уж хор, наверное, услышу», -подумал старец. Регент ударил камертоном по колену, и дал знак начинать. Наблюдать было странно: регент махал руками, у басов от натуги покраснели шеи, альты вытягивались на носках, высоко поднимая головы, рты у всех были открыты, но пения не слышалось.

– Что же это такое?– ужаснулся старец и перевёл взгляд на молящихся.

Их много стояло в храме, разных возрастов и положений: старики и дети, крестьяне и из благородных, мужчины и женщины. Все шептали молитвы, крестились и кланялись, но вся церковь находилась в тишине!

– От чего так?– спросил изумлённый старец.

– Спустимся ниже, и ты поймёшь.– тихо сказал Ангел.

Они, никем не видимые опустились в храм. Впереди всех стоял парадно, богато одетый мужчина и в задумчивости смотрел на иконостас. Ангел коснулся его груди, и для старца сейчас же отворились его затаённые мысли: «В моей власти уволить за неповиновение! Лишу всех званий и наград, чтобы не вставал у меня на пути!»

Недалеко находилась разнаряженная, красивая женщина и усердно молилась. И вдруг старец увидел её сердце и прочёл мысли.

«Ещё подругой называется! Напялила шляпку как у меня! И где только деньги берёт, ведь мужик забулдыга и гулёна знатный!»

Далее молодой парень комкал шапку в руках, и не молился вовсе, а всё косил направо, в сторону, где стояла кучка молодых женщин. Ангел притронулся к нему, и старец прочитал его сердце: «Что если на свидание позову? Пойдёт или нет? У неё должность хорошая, денег много зарабатывает».

Так многих касался Ангел, и у всех были подобные мысли. Перед Богом стояли, но о Боге не мыслили, только делали вид, что молились.

– Теперь ты понимаешь?– спросил Ангел.– Такие молитвы не поднимаются в верх, от того кажется, что все немые.

Вдруг старец услышал где-то в углу тихий голосок:

– Господи, ты милостив и благ! Исцели маму мою от болезни! Спаси и помилуй нас!

В уголке, на коленях стоял маленький мальчик. В глазах его блестели слёзы. Ангел коснулся маленького сердца, и они увидели скорбь и любовь.

– Вот какие молитвы слышны у нас!– сказал Ангел.

Такие притчи невероятно трогали душу маленького Эдика. Мама часто говорила о Боге, и даже однажды, когда были в городе зашли в огромную, красивую церковь. Потом она просила Эдика не рассказывать никому об этом, потому что мамочка работает в школе учительницей, а все учительницы должны быть атеистами. Мальчик совершенно не понимал про что толковала мать, но почему-то боялся того огромного дядьку с зычным голосом, лохматой бородой и в чёрном, длинном платье, который мазал его лоб ароматным маслом, брызгал водой и окунал в купель. На всякий случай Эдик не делился с товарищами об этой стороне жизни. Он вообще никогда не отличался болтливостью. Отец не приветствовал такой подход к воспитанию, но особенно не перечил, потому что сутками находился в обнимку с трактором, а зачастую, в свободное время отсыхал от похмелья. Но кроме этого у него всё-таки были увлечения– папа любил читать. Он пачками приносил из библиотеки годовую подписку журнала «Роман-газета», «Юность», обожал Вениамина Каверина, Мельникова-Печёрского и Вячеслава Шишкова. Однажды он взял маленького Эдика с собой, и тому очень понравилась атмосфера тишины, запаха старой бумаги и приветливая, седая библиотекарша. Она усаживала его на старый, облезлый, кожаный диван с валиками вместо подлокотников и приносила книжки с картинками. Мальчик быстро научился читать и вскоре уже самостоятельно наведывался в читальный зал.