Илья Штемлер - Утреннее шоссе

- Порожний, - сказал Клямин.

Торговка заволновалась. Ее черные глаза окончательно оживились. А лицо, еще молодое, с каким-то неаккуратным пятнистым загаром, стянулось, собирая на лбу морщинки. Потом она сложила вместе отобранные ею корешки, добавила от себя щедрую горсть и завернула все в газету. Клямин полез за кошельком.

- Слушай, шофер, дело есть. - Торговка повела головой, приглашая Клямина в сторонку.

Она обошла короткий прилавок и, приблизившись к Клямину, прижала его грудью к холодному стволу дерева.

- Слушай, человек… Есть дело, - повторила она шепотом. - Камень свезешь?

- Какой камень? - Клямин тоже невольно перешел на шепот.

- Могильный.

- Ты что, сдурела?

- Не за так.

- Известно, что не за так. Он же весит!

- Полторы тонны, ни грамма больше… Как раз в Южноморск, мужу на могилу… Что тебе стоит? Не обижу, увидишь. Меня зовут Антонина Прокофьевна.

Антон задумался. В глубине его души всегда дремал бесенок-искуситель. Что бы он, Клямин, ни делал, обязательно где-то вдруг просыпался бесенок и шептал в большое, заросшее рыжеватым пушком ухо: «А нельзя ли на этом заработать?» Так и сейчас. Нелепое, казалось бы, предложение лупоглазой торговки после первых секунд замешательства привело к привычным размышлениям. А почему бы и нет? Езда порожняком всегда наводила Клямина на печальные мысли об утерянных возможностях. Еще три дня назад его автомобиль шел с грузом и почти спрямленными от его тяжести рессорами. А теперь в «трюме» машины лежит ничтожная партия бакинских мужских туфель, которые втридорога продаются в его родном Южноморске. Но это несерьезная работа, мелочевка. Он прихватил туфли, чтобы душа не ныла.

Но вот могильный камень! Подобный груз ему возить не приходилось. И кур возил, и ящики с фруктами, и полиэтиленовые пакеты. Он ходко продавал эти пакеты на черноморских пляжах, сторонясь государственных ревизоров…

- Ладно, - решил Клямин. - Гривенник за килограмм. Торговка, прикидывая, зашевелила губами.

- Побойся Бога, парень! Полтораста рублей! Ты же не на горбу его попрешь, на машине… Пятак за кило. Это ж семьдесят пять рублей за ничего. Забили! - Она протянула широкую мозолистую ладонь.

- Подумай, душа моя, как я такую скалу в автомобиль просуну? Соображаешь? - не торопился Клямин.

- Есть люди, шофер, есть люди, - загомонила торговка, не опуская руки. - Деверь мой на тракторе работает, с подъемным краном… Хорошо, накину еще пятнадцать. Всего за девяносто.

- За сотню. Бензин мой. - На том и порешили.

Автомобиль бежал легко, только на подъемах недовольно подвывал, вспоминая о грузе, так неожиданно свалившемся на обратном переходе. Запыленные бока автомобиля еще хранили едва уловимые запахи шашлыков, которыми угощали радушные хозяева Антона Клямина за внимание к их нуждам. Костер, как правило, разводили недалеко от автомобиля.

Эти гостеприимные хозяева давно поддерживали с Серафимом дружеские отношения и товар принимали без особых придирок. Партия дубленок, двадцать хрустальных чайных наборов, импортная радиотехника… Особое внимание Клямина привлекали наглухо заколоченные контейнеры. Понять, что там находилось, не было никакой возможности. Однако именно этим контейнерам особо радовался какой-то тип, который сам разыскал Клямина в условленном месте. Тип увез все контейнеры в «Волге» - пи-капе, предварительно вручив Клямину конверт с бумагами. Видимо, конверт многого стоил. Между делом тип купил три прекрасные дубленки, заплатив за них пять тысяч. Разница в пользу Клямина составляла тысячу четыреста монет. Он ничего не знал о содержимом контейнеров, хотя не первый раз их развозил. Складывалось впечатление, что весь хлам, которым он торговал, по ценности далеко уступал контейнерам. «Надо как-нибудь грохнуть один», - подумывал Клямин, страдая от любопытства…

Как-то, приметив на полу кузова следы белого порошка, Клямин отнес их на счет подрядных работ автоколонны номер четыре, за которой был закреплен автомобиль. А потом засомневался. «Не уран ли они возят, черти? - шутил про себя Клямин. - Может, маленькую бомбу мастерят для своих праздников. Еще влипнешь с ними в историю. Надо завязать, пока не поздно…» Порошок с пола кузова он собрал в спичечную коробку и спрятал.

О том, что надо «завязывать», Клямин думал не впервые. И всякий раз чувствовал себя так, будто в полной темноте с разбегу вмазывается в стену. Потом это чувство пропадало. Клямину казалось, что о нем забыли. Он успокаивался. До очередного звонка Серафима. Однажды о Клямине не вспоминали целых полгода…