Андрей Быстров - Странники в ночи

Конечно, она никому не рассказывала о происходящем. Если бы и отыскался человек, хорошо знающий Аню и обладающий достаточно живым воображением, чтобы поверить ей, чем он смог бы помочь? Совершенно ничем. Нужно самой догадаться - а как тут догадаешься? Ни малейшей зацепки.

Аня совсем не удивилась, когда на черенке ложечки для мороженого обнаружила выбитую в металле и залитую красной эмалью цифру 12.

- У вас все ложечки пронумерованы? - спросила она официанта.

Парень (очевидно, подрабатывающий студент) недоумевающе сдвинул брови.

- Простите?

- Вот, - показала Аня. - цифра двенадцать.

- Не понимаю, - официант забавно тряхнул головой. - Вроде наша ложечка...Я сам взял её из... Но никаких номеров на наших ложечках нет, и я сначала не заметил... Вас это смущает? У нас все стерильно. Ну, хотите, я её заменю?

- Все в порядке, - сказала Аня, но мороженое есть не стала. Она сидела, глядя на стену, выложенную шахматным кафелем, черными и белыми плитками. По белой клетке вертикальной шахматной доски, в метре от пола, ползла зеленая гусеница. Ничего особенного в ней не было, кроме самого факта появления гусеницы в сверкающем чистотой кафе - особенное было РЯДОМ с ней, точнее, ЗА ней. Гусеница оставляла след, темно-вишневую дорожку на белом кафеле.

Словно фотографический блиц вспыхнул в памяти Ани, на миг осветив пустынную долину покинутого прошлого. Это было не воспоминание, а именно статичный моментальный снимок, яркий и четкий, но одинокий, вырванный из контекста событий, а потому бессмысленный. Он изображал холмы, лес, гору все залитое ослепительным серебром, с резкими черными тенями. Где это, что это? Аня не знала, но снимок явно имел и сегодняшнему дню определенное отношение... И не только и этому дню, но и к

/миру, лишенному звуков/

гусенице, ползущей по стене, к темно-вишневому следу... Нет, не к самому следу, а к его ЦВЕТУ, и даже не к цвету, а к тому, о чем цвет призван был напомнить. Но о чем? Какие наглухо заблокированные каналы памяти должны были открыться, куда увести? Аня напрасно терзалась, пытаясь установить связь. Так порой тщетно стараешься вспомнить прекрасно знакомое имя или название... Не из-за того, что оно очень нужно в данный момент... Но оно ТАК ХОРОШО ЗНАКОМО!

С белой клетки гусеница переползла на черную, где след едва ли мог быть виден. Но он оставался - интенсивный, светящийся.

- Мария Васильевна! - раздался чей-то начальственный голос. - Вы что, заснули? Уберите ЭТО немедленно!

Квадратная спина уборщицы заслонила гусеницу, и Аня мысленно возблагодарила за это... Кого? Неизвестно, но Ане почему-то невыносимо было увидеть, как волочившая вишневый след гусеница погибнет.

44

День пятый.

Аня почти не спала ночью, ворочаясь с боку на бок, то включала, то выключала лампу, и лишь под утро провалилась в недолгое забытье. Днем она чувствовала себя размагниченной, будто внутри распались какие-то нервные коммуникации. Она легла, мечтая снова заснуть - безуспешно. И сон не приходил, и ощущение разбитости в душе и теле не исчезало.

Тогда Аня решила ринуться в атаку. Она отправилась в магазин, где купила бутылку дорогого сухого вина, потом переоделась в праздничный наряд и громко запустила кассету незабвенной команды "АББА" с "Танцующей королевой". Нежные и звонкие гитары, торжествующий рояль смели остатки сумерек, застоявшиеся в углах комнаты даже днем. Аня выпила полный бокал вина, закружилась в танце. Легкое вино вызвало у непривычной к алкоголю Ани прилив эйфории. Ей вдруг показалось, что все печали отлетели прочь под напором вихревой мелодии...

Смеясь, Аня упала на диван и залпом проглотила содержимое вновь наполненного бокала. Это было ошибкой, потому что теперь вино произвело прямо противоположное действие. Головокружение из фестивального аттракциона превратилось в гнетуще-болезненную проблему. Аню тошнило, на лбу выступили капли пота, она тяжело дышала. Только ли вино было причиной её состояния? Вряд ли, ведь выпила она все-таки совсем немного по любым меркам.

Кое-как Аня доковыляла до ванной, разделась, встала под горячий душ. Тугие струи воды, хлещущие по обнаженной коже, принесли облегчение. Аня не торопилась вылезать - пусть это продлится подольше.

Круглое зеркало над раковиной запотело. Две набухшие сверху капли воды под собственной тяжестью побежали вниз, оставляя на туманном зеркальном стекле параллельные прозрачные дорожки. Трудно было усмотреть в этом явлении что-то из ряда вон выходящее, если бы... Капли не раздвоились наверху и вопреки законам тяготения устремились не только вниз, но и влево, прочертив короткие отрезки под углом в сорок пять градусов к вертикальным линиям.