Андрей Быстров - Странники в ночи

Вслепую, превозмогая дикую головную боль, Айсман разворошил свои сокровища, сел на стул, со стоном стиснул виски. День заканчивался, и Айсман был обманут.

...Наконец, прилетела ночь - любимая птица Айсмана. Какую песню на этот раз принесла она с собой?

19

Скрипнула кожа высокого ботинка со шпорой в виде кинжала, под тяжестью тела запружинило сиденье, сверкнули в ярких лучах красные бока мотоцикла, запахло голубым газом. Пулеметная пальба шести мощных моторов без глушителей могла бы соперничать с ревом низко проносящегося бомбардировщика. Четыре мотоцикла были выкрашены в черный цвет, два остальных - в красный. Свет фар лупил наотмашь во мраке.

Здесь, у заброшенного сарая, приспособленного под мотоциклетный ангар, они собирались под старыми деревьями - одетые в комбинезоны или куртки из черной кожи, в перчатках со срезанными пальцами, увешанные железными цепями. Мочки ушей оттягивали серьги в виде черепов, ажурных пентаграмм, перевернутых крестов, многочисленные застежки-молнии беспорядочно бороздили комбинезоны и куртки. Шлемы изображали те же черепа, головы жутких оскаленных монстров или восставших из ада мертвецов. Отсюда стая уносилась в ночь, оседлав грохочущие машины...

В облаках пыли и газа они мчались неведомо куда. Персонально для Айсмана треск мотора заглушали гитарные ураганы группы "Слейер"(, бушующие в наушниках. Айсман сам не слышал, как его низкий и грубый голос фальшиво подвывает солисту в убойном треке "Дух войны".

Древний инстинкт, собиравший когда-то диких зверей в стаи и властно увлекавший за собой, вел и эту стаю. Направление не имело значения. Главное - чтобы наступила ночь... И она наступила - темная, теплая, нежная, почти бархатная.

Стреляя коротко обрезанными выхлопными трубами, стая влетела на маленькую патриархальную улочку, растревожив покой сонных обывателей. Здесь, в покосившемся ветхом доме с глубоким подвалом за металлической дверью, можно было достать выпивку в любой час дня и ночи, невзирая на трудные времена. Кожаные мотоциклисты заправились крепкими напитками и пивом, прихватили с собой и с гоготом рванули дальше. Близился момент долгожданного воодушевляющего подъема, швыряния пивных бутылок, гонок за поздними прохожими, сокрушения вывесок...

Но на сей раз все было не так - для Айсмана, который знал больше, чем они.

И даже больше, чем все остальные люди.

Резко затормозив, Айсман развернулся на дымящихся покрышках и полетел в противоположную сторону - вдоль набережной и дальше, по пригородному шоссе, как хищник, почуявший след ускользающей добычи. Он не отдавал себе отчета, куда именно гонит свой мотоцикл, но у него, несомненно, была ЦЕЛЬ в отличие от тех, прочих.

Твои игрушки могут стать настоящими...

В тихом зеленом районе, где ревущей кометой проносился мотоцикл Айсмана, возвышались роскошные дачи новых богачей - бывших функционеров областного комитета ВЛКСМ и других коммунистических властных структур, проворно сменивших прежнюю кормушку на нынешнюю, куда более соблазнительную. На даче Вадима Чилигина, экс-комсомольского босса, а ныне честного кооператора - на очень впечатляющей даче в два этажа, с бассейном, сауной, подземным гаражом, теннисным кортом - отмечали день рождения Верочки, супруги хозяина, прикупленной им позже американского компьютера, но чуть раньше западногерманского автомобиля. Лужайку перед домом заливал мягкий свет цветных фонарей, громадные японские колонки "Император" источали сладчайший яд оркестровых волн "Тени твоей улыбки". Гости переговаривались, пересмеивались за круглыми белыми столиками, уставленными изобильными деликатесами, бутылками французского шампанского и коньяка. Кто-то танцевал с подругой, блаженно прикрывшей глаза, кто-то вполголоса обсуждал нелегкую кооперативную жизнь.

- Купила швейцарские часики, прелесть... А через неделю остановились. Пришлось через Москву отправлять на фирму. Они, конечно, извинились, деньги вернули и приплатили за моральный ущерб, но удовольствие-то испорчено...

- Ужас, не говори... Швейцария хваленая... Как я тебе сочувствую! У меня была история похуже, с косметикой...

За стеклянной стеной, отделявшей лужайку от просторного холла первого этажа, тоже танцевали и веселились. Поздно, слишком поздно услышали они рев мотоцикла, увидели ослепительно сверкавший диск мощной фары.

Ворота были открыты - иначе не вмещались машины всех прибывших - и между машинами будто по воле незримого режиссера оставалось ровно столько места, чтобы пропустить мотоцикл Айсмана. Как яростный дьявол, оседлавший коня Апокалипсиса, Айсман мчался прямо на остолбеневших гостей. Столики с треском опрокидывались, шампанское из открытых бутылок хлестало во все стороны.