Николай Калифулов - Опасное расследование. Детектив

Неожиданно позвонил мой мобильник. Я взглянул на дисплей и понял, что звонит подполковник Кирюхин.

— Слушаю, Николай Николаевич, — ответил я.

— Савелий, хочу сообщить тебе новость, — сказал он. — Зимин признался в том, что Руслан Алдохин застрелил Инессу Зеленскую по прямому указанию Иннокентия Венедиктова, которого мы ищем. Сделали они это с единственной целью, отомстить ей за гибель своего подельника Бориса Савина, который был у них мозгом финансовых афер. Зимин также сообщил, что именно Инесса Зеленская застрелила Бориса за то, что тот бросил её. Зимин утверждает, что со смертью Бориса Савина из его домашнего сейфа исчезли акции предприятий, в том числе крупной корпорации ЗАО «ЗЭК», приобретённые от реализации наркотических средств. Так что можешь прекращать своё частное расследование. Дело о коррупции и незаконном обороте наркотиков передано в следственный комитет.

Связь отключилась, и я вернул телефон в карман. Я вдруг вспомнил, что Мурат Мурзаев и Руслан Алдохин у меня требовали документы. Теперь я понимал, что они думали, что акции у меня и поэтому требовали эти документы, но у меня и в помине их не было. Акции находились в доме Бориса, когда его убили. Теперь я понял, кто украл ценные акции.

— А где папка с учредительными документами Бориса? — спросил я, обращаясь к женщинам.

— А зачем они вам? — приподняв брови, поинтересовалась Зеленская. — Я единоличная хозяйка этой корпорации.

Я подумал: «Действительно, зачем они мне? Чтобы текстом этого письма прижать к стенке Руфину Аркадьевну и потребовать настоящего чистосердечного признания и выдачи похищенных акций? Но я не следователь и не в силах тягаться с такой вездесущей и могущественной дамой».

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами и изобразить глупую физиономию.

Зеленская усмехнулась. — Вот именно, — согласилась она, и словно читая мои мысли, добавила: — Нет писем, нет улики. Всё очень просто.

Руфина Аркадьевна с иронией глядела на меня.

— Савелий, зачем вы ищите убийцу? — спросила она. — Ведь, по сути, Борис способствовал распространению наркотиков, в результате было втянуто в его употребление огромное количество молодых людей. Дочь Крылова — стала наркоманкой, мою дочь втянули в употребление наркотиков. Борис сам виноват в своём падении и гибели.

Я сделал кислую мину при плохой игре. — Я не знал, что Борис этим занимается.

— Да, он умел скрывать свои тёмные дела. Борис, как тот двуликий Янус, одно лицо для друзей, знакомых, а другое, для тех, с кем ворочал грязными делами.

— Как же так получилось? Я столько лет общался с Борисом, а истинной его натуры не знал, — сказал я и отключил диктофон в своём кармане.

Зеленская тяжело вздохнула, взглянула на свои наручные часы и встала. — Пожалуй, я вас оставлю, молодые люди, — с теплотой в голосе, произнесла она и на её лице отобразилась обаятельная улыбка. — У меня ещё очень много дел.

Она покинула помещение и скрылась за дверями офиса.

Когда мы с Еленой тоже вышли из офиса, я спросил: — Зачем ты отдала ей учредительные документы, ведь там же была улика?

— Дело в том, что именно по моей просьбе, Руфина Аркадьевна сделала исключение, и рассказала тебе всю правду. Я рискнула моими с ней отношениями только ради тебя, чтобы ты всё узнал и прекратил это дурацкое расследование, — ответила она. — В конце концов, Руфина Аркадьевна никого не убивала. Она добрый человек. Всегда спешит на помощь, и я решила дать ей шанс выйти из этой истории чистой, сохранив лицо. Поэтому я отдала ей эти документы.

— Думаю, Руфину Аркадьевну это не спасёт, её ждут великие потрясения, — угрюмо, произнёс я.

— На что ты намекаешь?

— На акции, которые исчезли из сейфа Бориса.

— Ты считаешь, что она их выкрала?

— Я уверен в этом.

Елена задумалась. — А впрочем, я этого не исключаю, Руфина — женщина рисковая. Если она сумела стать единоличной владелицей многомиллиардного состояния корпорации ЗАО «ЗЭК», то это означает только одно, у неё появились дополнительные акции этого предприятия, возможно из сейфа Бориса. Но ведь это недоказуемо.

— Возможно, — проронил я. — Каждый должен заниматься своим делом: сапожник шить сапоги, пекарь печь пироги, а следователь раскрывать преступления, — изрёк я глубокую мысль и вспомнил о своей профессии — жокей высшей категории.

После продолжительной паузы я вновь появился на ипподроме, где по — прежнему разыгрывались призы, проводились заезды перспективных скакунов. По просьбе Анжелы Бельской я должен был участвовать в очередном заезде на молодом вороном жеребце по кличке «Дантес». Жеребец был с норовом, но когда я прошептал ему на ухо заветные слова, он несколько поубавил свой пыл и стал менее капризен. Перед тем как мне покинуть паддок, Анжела приблизилась ко мне.