Виктор Дан - Когда плачет скрипка. Часть 2

– Подлинность рецепта легко проверить. При его выписке делается запись в амбулаторной карте больного. Было бы желание. Трудно будет доказать, что со стороны персонала аптеки имеет место злой умысел, а не обыкновенная халатность.

– Найдем того, кто подделывал рецепты – докажем.

– Возможно… А вот и Элина! Принесли что-нибудь? – Турчин взял из рук медсестры стопку амбулаторных карт. – Да здесь все подлинные. Ни одной мертвой души. Вот только ни один рецепт не записан.

– Зачем так сложно? Можно было бы фамилии брать из городской телефонной книги, – не удержался от недоуменного вопроса Михаил.

– В расчете на поверхностную проверку. Девочка из аптеки звонит девочке из регистратуры. Этим девочкам часто за пятьдесят. Они очень устали от жизни и работы. “У вас есть такой больной?” – спрашивает аптека. “Есть!” – отвечает регистратура, и вся проверка.

– Какова роль и вина заведующей аптекой? Конечно, это вопрос нужно задавать не вам, а в Управлении аптек горздравотдела.

– Там и задайте! От себя скажу, что за всем не уследишь.

Из поликлиники Михаил сразу поехал в лабораторию, сдал на экспертизу рецепты и занялся фотороботом. Через час или полтора он с нетерпением разыскивал Тризну. Сотрудники согласились показать картотеку и без своего начальника. Михаила они уже хорошо знали.

“Вот она, удача!” – мысленно воскликнул Михаил, когда увидел фотографию парня из автобуса. – “Так вот почему он показался мне знакомым! Я его видел при первом просмотре картотеки”. Это был Гвоздев Алексей Николаевич, по кличке Гвоздь, двадцать восемь лет. Нигде не работает.

Оставив записку Тризне, Михаил полетел, словно на крыльях, доложить Манюне последние новости:

– Только психотропные лекарства, полученные по поддельным рецептам, по ценам черного рынка тянут несколько тысяч рублей в месяц. Обычные дефицитные лекарства вообще проконтролировать трудно.

– Короче говоря, группа до десяти человек вполне может кормиться с этого дела. А что планируете делать с этим Гвоздем?

– Будем брать. В картотеке есть его адрес, точнее адрес его родителей.

– Нужны основания для достаточно длительного задержания.

– Напишу заявление, что он меня преследовал. Он нигде не работает.

– Ездил на экскурсию, любит путешествовать. Случайным попутчиком оказался следователь, который из-за страха нагородил бог знает что. Кто может запретить родителям кормить свое чадо до тридцати лет?

Когда Михаил возвратился от Манюни в Управление, он застал Тризну в кабинете беседующим с Фесенко. Оказывается, Манюня по телефону связался с Фесенко и тот уже планировал операцию по задержанию Гвоздя.

– Мне кажется, Николай Петрович излишне перестраховывается. Сделаем шмон и что-нибудь найдем. Главное, получить ордера на обыск и задержание. Хотя бы на трое суток, – горячился Тризна.

– Он справедливо боится, что мы всполошим эту банду. Только оборвем найденную нить, – сказал Михаил.

– Мне лучше знакома эта братия. Посидит без наркоты неделю и расскажет все, когда начнется ломка. Мне известно, что Гвоздь сидит на игле крепко.

Фесенко согласился:

– Хорошо! Мне также кажется, что в нашей ситуации лучше действовать. Неизвестно, когда мы получим что-то более весомое против Гвоздя. Сейчас свяжусь с Сумченко и договорюсь об ордерах. Вы возьмете машину, еще кого-нибудь из ребят, лучше твоего, Вячеслав Андреевич, и с заездом в прокуратуру нагрянете на дом к Гвоздю. Но чтоб все было по правилам, с понятыми. Не нужно подставляться Сумченко.

Служебная “Волга” шуршала шинами по шлаковому покрытию проезжей части узкой улицы, обсаженной яблонями. Некоторые еще краснели крупными плодами. Иногда вместо яблонь встречались грецкие орехи. Дворы почти сплошь увиты виноградными лозами. Сизые до черноты гроздья свешивались сквозь сетку горизонтальной шпалеры, образующей над двором живой тент до самой крыши. Фасады домиков утопали в цветах до окон. Это были астры и хризантемы – цветы начинающейся осени. Дома были преимущественно небольшие.

– Это и есть ваша знаменитая Новоселовка. Картинка просто идиллическая.

– Пусть тебя не обманывают цветочки. Здесь почти в половине дворов кто-то сидел в заключении или сидит сейчас. Либо отец, либо сын. Тяжелая социальная среда и соответствующая социальная наследственность. Селятся здесь в основном бывшие заключенные. На металлургический завод и коксохим их берут без ограничений.