Виктор Дан - Когда плачет скрипка. Часть 2

Глазами он невольно косил, то влево, то вправо, и это его спасло. Из среднего подъезда выскочил высокий парень и замахнулся чем-то, целясь в голову. Следом за ним спешил второй. Михаил блокировал удар левой рукой. Обожгло висок. Это помешало ему нанести точный удар правой. Он метил в горло, а попал чуть ниже в грудь. Однако нападавший упал, но Михаилу было не до него. Правой ногой с уходом влево он свалил второго, и едва не угодил под удар третьего. Его спас двойной кувырок через голову. Теперь он вырвался из окружения. Третий размахивал трубой или толстым прутом, но нападать не решался, также как и первые, хотя они уже поднялись с земли. Тогда Михаил начал серию обманных движений, чтобы обезвредить этого с трубой. Он был ближе всех к нему. Третий вдруг бросил трубу и с криком: “Он каратист! Атас!”, – побежал вверх по улице. Первые отступали более организовано, но когда Михаил поднял трубу, это была стальная арматура в палец толщиной, тоже побежали.

Он не стал их преследовать. Сейчас он пожалел, что пистолет оставил в сейфе, как посоветовал Фесенко. Висок саднил, но кровотечения не было. Михаил осторожно потрогал место удара рукой. Там образовалась довольно большая шишка. Чем же его ударили? Скорее всего, это была велосипедная цепь. Коварная штука. Нужно было уходить от удара или принимать на левую цепь, а не блокировать руку нападающего.

Дежурному администратору гостиницы, который выдал медицинскую аптечку, Михаил объяснил, что в темноте оступился и упал. Куртку из плащевки пришлось постирать в ванне. До отъезда она высохнет, а по городу придется щеголять в пуловере и байковой рубашке. Холодно не будет, но большинство в городе уже облачилось в плащи и кожу. Утром и вечером из-за близости моря было довольно сыро.

В начале второго пополудни Михаил заехал к Манюне со стенограммой и дорожной сумкой. Папку со стенограммой он договорился оставить у Манюни, и от него сразу ехать на автовокзал.

Манюня читал стенограмму телефонного разговора с Крамаром долго, потом сказал:

– Неужели, после всего этого он отвертится? Каждый раз перед убийством, сначала дочери, потом матери он с ними встречался, а говорит, что невиновен.

– Жизнелюб! – мрачно пошутил Михаил. Шишка еще болела. Разговор об этом он оставил на конец.

– Похоже, что твоя миссия закончилась и весьма успешно. На то, чтобы его посадить здесь или в Израиле, понадобятся долгие месяцы. Может быть даже годы. К тому времени я буду здоров. Приезжай в понедельник, сдай дела, закрой командировку и опять к жене под бочок. Небось, скучаешь! По себе знаю…

– Боюсь, не получится к жене под бочок… Вчера возвращался вечером с тренировки, а в темном переулке меня подстерегали трое. Видно плохо тренировался, за что заработал “боевое ранение”. Посмотрите! – Михаил продемонстрировал ссадину и шишку, которая стала меньше по высоте, но приобрела фиолетовый оттенок. Он рассказал подробно о нападении и своих планах на следующую неделю.

– Конечно, если руководство будет настаивать, я уеду. Но нужно довести до конца историю с наездом и нападением. Мне кажется, что это звенья одной цепи. Вопрос только в том, куда она тянется? Одного из нападающих я запомнил. Того, который ударил меня цепью. Долговязый, глаза на выкате, скошенный подбородок. Очень похож на Сову, один из ваших фотороботов. Точно, Сова!

– Если согласен остаться, то буду рад за тебя похлопотать. А цепь, думаю, тянется к наркодельцам или спекулянтам лекарствами. Сестрица и племянница-фармаколог меня здорово заинтересовали. Возможно, наши визиты к ним кого-то серьезно беспокоят. В понедельник свяжись с человеком с веселой фамилией Тризна. Вячеслав Андреевич занимается наркотиками. Ты видел его телефон в моей папке.

– В понедельник не смогу. Уже заказал транспорт для поездки по колхозам.

– Может, отложить бесполезные поездки, когда намечаются поиски Совы и прочей компании?

– Одно другому не мешает. Пока дают транспорт, буду ездить каждый день.

– Мои настаивают завтра крестить Нину, – такими были первые слова, сказанные Анастасией после приветственных поцелуев. Ниной назвали дочку в память о покойной матери Михаила.

– Я не поеду.

– Ты чего? Партию разогнали, можешь не бояться парткома…

– Не в этом дело. Ты же знаешь, я уважаю искреннюю веру и любую “человечную” религию, тем более христианство. Но я не верую и в церковь не пойду. Потом, в машине места не хватит.

– Анна и Юра поедут на своей.