Виктор Дан - Легенда о Макаре

– Кто может подтвердить, что в гестапо?

– Возницу, полицая, потом судили, когда наши вернулись. Он отвозил Макара и в город. На суде были свидетели из Талаковки. Это был не единственный арест. Здесь много заводских пряталось во время оккупации у родственников и знакомых. Всего десять километров от завода. После войны, когда устроили автобусное сообщение, некоторые беженцы в город не вернулись, а ездили на завод из Талаковки. И сейчас ездят их дети и внуки.

– Почему Макар и Матрена остановились в Талаковке, а не попытались эвакуироваться.

– Почему не эвакуировался на Урал знатный сталевар в организованном порядке, я не знаю. Самовольная эвакуация была строжайше запрещена. Беженцы шли за отступающими воинскими частями. Знаю, что все, кто пытался уйти в сторону Таганрога, были отрезаны немцами. Кто-то вернулся в город, но большинство рассеялось по хуторам и селам. Рабочий контингент заводов формировался из окрестных сел. У Матрены здесь жили сестра и брат. Брат, кстати, тоже служил в немецкой полиции. Он ушел с немцами и очутился потом в Аргентине. Как-то ухитрился уехать через Италию и вывезти семью: жену и двоих детей. Написал письмо своим родственникам в 63-м во время хрущевской оттепели. Все считали их погибшими.

– Интересная история. А что заставило брата Матрены служить в полиции?

– А Вы разве не знаете, что семья Матрены тоже была раскулачена? Старшим брату и сестре повезло, что они поженились и перебрались в Талаковку еще до коллективизации. Матрену забрал к себе брат, когда родителей раскулачивали. Вскоре она перебралась в Рабочий поселок, что рядом с металлургическим заводом. Там познакомилась с Макаром и вышла за него замуж. Тогда Макар не был еще знаменитым.

– Теперь понятно. Брат Матрены был зол на советскую власть.

– Все гораздо сложнее. Поражение Красной Армии было настолько неожиданным и ошеломляющим, что многие даже лояльные к власти люди поверили, что все безвозвратно потеряно, а жить как-то нужно. К нему пришли и предложили. Он не смог отказаться. Он даже ко мне приходил советоваться. Я порекомендовала воздержаться, найти предлог и отказаться. Он не смог. Нашелся человек, который оказывал на него большее влияние, чем я. Если можно, я не буду больше говорить об этом.

– Сейчас меня интересует Макар. Есть показания полицая, что на Макара донес кто-то из местных жителей.

– Очень может быть! Макар отнюдь не сахар. Всесоюзная слава, квартира от завода, авто от Серго Орджоникидзе вскружили ему голову. И до этого он по рассказам пил и дрался по каждому пустяку. Здесь за месяц или полтора по пьянке устроил несколько драк. В советское время его прикрывала власть, а при немцах свояк-полицай. Кто-то из обиженных донес. Даже следователям НКВД по горячим следам не удалось обнаружить доносчика. К тому времени многие ухали в город по домам, так как началось восстановление завода.

– Вы думаете сейчас это уже невозможно установить.

– Трудно сказать. Донос мог быть анонимным. Вдруг кто-то покается перед смертью или решит, что в свете произошедшего в нашей стране это подвиг. Он может быть моего возраста или несколько старше. Живут люди до девяноста и даже до ста лет. Надеюсь пережить девяностолетний рубеж, как моя мама.

– Желаю Вам здоровья и долгих лет. У Вас столько юных друзей! Уверен, что Ваша надежда сбудется. Мне пора. Все было очень интересно.

– Очень рада, если смогла Вам помочь.

– Вы мне очень помогли. Теперь я знаю, в каком направлении искать.

На самом деле Михаил беззастенчиво врал старой женщине. Он не знал, в каком направлении искать. Все, что он услышал от пожилой учительницы, было интересно, но его не сильно волновала история жизни знатного металлурга. Он уже знал разное о рекордах и рекордистах довоенных пятилеток. Партия, к сожалению, знала не много способов стимулирования людей на трудовую самоотдачу. На фоне вялого технологического прогресса нужен был повод для ужесточения норм и снижения расценок. Стахановцы его давали. Ситуацию сильно усложняли карьеристские устремления партийных и хозяйственных руководителей. В конечном итоге, очень нужное для экономики любой страны соревнование в новаторстве часто сводилось к надуванию мыльных пузырей в виде рекордов.

Рекордомания не была безобидной. Участились аварии. Не всегда с человеческими жертвами, но с огромным экономическим ущербом. Аварии подпитывали легенду о массовом вредительстве и использовались Сталиным для расправы с политическими противниками и укрепления личной власти.