Сьюзан Конант - Пес, который боролся за свои права

— Да знаю.

— Я подумала, что тебе надо бы знать об этом. То есть это явный рэкет, так ведь? Это разбой. И совсем рядом с твоей частью Кембриджа. Тот и другой большие собаки. Вот я и подумала, что ты должна знать.

— Спасибо. Не уверена, что это поможет. Во всяком случае, мне уже приходило в голову что-то похожее. Пожалуй, я не буду говорить Баку. Пока не буду.

— Хорошо, — сказала Фейс, и на ее щеках впервые за этот день появились ямочки. — Так когда я снова заполучу Рауди?

— Перед июньской выставкой. Идет?

— Конечно, — сказала Фейс. — Он милашка. Он просто золото.

«Отдадим в хорошие руки». Эта мысль не оставляла меня, пока я по Конкорд-авеню возвращалась в Кембридж мимо площадок для игры в гольф, экспресс-закусочных, автостоянок. Откуда ей было знать? Что ей оставалось делать? Отвести большого, добродушного Грувера к ветеринару и усыпить? Продать его? Людям, которые покупают собак, такой пес просто не нужен. Им требуются сообразительные щенки, и уж коли они за них платят, то вправе рассчитывать на их чистопородность. Линда собиралась поступить правильно, но просчиталась. Мир более жесток, чем она предполагала.

Поблизости от транспортной развязки Фреш-Понд я увидела пятнистого черно-белого пса, который бежал следом за хозяином по тропинке вокруг пруда. Сидевший на заднем сиденье «бронко» Рауди тоже заметил его. Он зарычал, недвусмысленно советуя чужаку убираться из его владений, в которые, по мнению Рауди, входила вся планета Земля. Я видела собаку лишь мельком, но и этого было достаточно, чтобы понять, что среди его предков был пойнтер. Я тут же вспомнила про Макса и про то, как Остин поступил с Леди. Интересно, подумала я, дни Макса тоже сочтены? Но Макс чего-то да стоил. Остин знал про это. Возможно, он уже получил какое-нибудь предложение. Кто станет платить за безболезненное умерщвление собаки, если за нее можно получить хорошие деньги? Кто-то, наверное, станет. Тот, кто не любит собаку так же, как Остин не любил Леди. Или Сиси. Если он решил избавиться от всего семейства, то, вполне возможно, теперь на очереди Макс.

Мне не терпелось вернуться домой и связаться с Мэтом Джерсоном, но я свернула на Уолден-стрит, остановила машину, взяла Рауди на поводок и пошла в сторону аптеки Квигли. Я хотела всего лишь провести мимо нее Рауди. Если Макс еще там, оба пса дадут мне об этом знать.

Старая машина Сиси была припаркована рядом с магазином, и Пит Квигли, стоя перед открытым задним откидным бортом, расставлял в ней банки с краской. Когда я последний раз видела эту машину, на ее заднем стекле красовалась надпись: «Осторожно. Выставочные собаки. В хвосте не пристраиваться». Я всегда подмечаю такие надписи, поскольку не понимаю, зачем люди ими пользуются. К чему во всеуслышание объявлять, что собаки ценные? Это прямое приглашение их украсть. Но надпись уже исчезла. Я надеялась, что с Максом не произошло того же. Я с облегчением увидела, что решетка по-прежнему на месте, и с еще большим облегчением — что шерсть на загривке Рауди встала дыбом. И тут же раздался угрожающий лай Макса.

Пит отвел взгляд от банок с краской.

— Пес заперт. К тому же он не кусается. — В голосе Пита звучало разочарование, словно он жаловался на то, что заводная игрушка не работает.

— Я знаю, — сказала я. — Он хорошая собака. А лает только потому, что не слишком ладит с Рауди. — Я жестом указала на Рауди. — Однажды они здесь устроили небольшую драчку. — Из-за убийства Сиси я несколько преуменьшила масштабы сражения.

— Это был он?

— Да.

— Мама говорила. — Макс все еще лаял. Пит сложил ладони рупором, повернулся лицом к аптеке и закричал: — Макс, заткнись!

Макс продолжал лаять.

— Я пойду. Он нервничает из-за Рауди. Увидимся.

— Да, — сказал он, и мы направились к «бронко».

Нужно отметить, что Рауди был приучен не наскакивать на людей. Этого не позволялось ни одной из моих собак. Даже у маленьких собак эта привычка очень неприятна, а у маламутов она просто нетерпима. Предположим, он наскакивает не на того человека. На нервозного типа, который к тому же боится собак, — так с ним ведь сердечный приступ может случиться. Рауди никогда не прыгал. Он во весь рост вставал на задние лапы, не теряя равновесия и не опрокидываясь на спину. И никогда не ошибался в выборе. Фактически такие знаки внимания он приберегал исключительно для меня и иногда для Бака, да и то по особым случаям. Так он приветствовал меня, когда я возвращалась домой после долгого отсутствия.