Питер Чейни: Поймите меня правильно

Я кивнул.

— По-моему, тоже. Сумасшедший, — сказал я. — Но когда люди принимают твердое решение, я обычно с ними не спорю. Теперь, в свою очередь, кивнул Домингуэс.

— Сеньор, — сказал он. — Упаси нас, Боже, обвинять вас в лукавстве и в уклонении от истины, но вы должны считать нас совершеннейшими дураками, если рассчитываете, что мы поверим вашей сказке относительно ранчо, которую вы только что рассказали официанту.

Я начал быстро соображать. На какое-то мгновение меня охватила нервная дрожь. Неужели я допустил какую-то ошибку? Нет, не мог я этого сделать. Не может быть двух Педро Домингуэс и, может быть, этот парень имеет основания разговаривать со мной таким образом. Думаю, что мне лучше всего подыграть ему и посмотреть, что из этого получится.

— Я не понимаю вас, сеньор, — сказал я. Он развел руками.

— Вот уже второй или третий раз сюда, в Темпапа, приезжают разные люди. Они рассказывают различные забавные истории относительно того, кто они такие и что собираются здесь делать.

В этот момент он был ужасно похож на гремучую змею, и мне показалось, что уголки его тонких губ немного искривились.

— Обычно приезжающие сюда люди проявляют интерес к двум вещам, — продолжал он. — К нефти и к серебру. Правда, они нам прямо этого не говорят. О, нет!.. Эти люди приезжают, чтобы в этой местности подыскать для кого-нибудь ранчо или объясняют свой приезд другими подобными баснями. Не дальше как на прошлой неделе, — продолжал он, — сюда приезжал один глупый человек, назвавшийся Лэрьятом. У него здесь с полицией произошли какие-то неприятности, боюсь, что я был их причиной. Весьма прискорбно, но он был убит при попытке к бегству из тюрьмы Темпапа. У нас есть тюрьма, довольно уединенное тепленькое местечко, и лучше бы ему кто-нибудь посоветовал остаться в ней, в мире и одиночестве. Но нет, он попытался убежать, вместо того чтобы положиться на мудрость нашего многоуважаемого адвоката Эсторадо, который (я в этом уверен) по зрелому размышлению непременно отпустил бы этого парня на свободу.

Я понял и улыбнулся ему улыбкой, которая больше походила на насмешку.

— Ну и что же я, по-вашему, должен сделать? — сказал я. — Что же, прикажете мне подойти к вам и поцеловать вашу белую лилейную ручку за то, что вы не попытались запрятать меня в вашу гнусную тюрьму?

Я наклонился к нему через стол.

— Слушай, Домингуэс, — сказал я. — Я много слышал о тебе. Ты один из самых низких людей во всей округе. Так ведь? Ты воображаешь из себя бога на колесиках, а для меня ты просто еще один мексиканский негодяй!

А парень он крепкий, умеет держать себя в руках. Спокойно сидит за столом и играет пустым стаканом.

— Я не собираюсь ссориться с вами, сеньор, — сказал он. — В любой момент сюда может зайти патруль, и если я рассержусь и разделаюсь с вами так, как мне этого хочется, возможно, мне придется тогда разделить с вами этой ночью тюремную камеру. А такая перспектива мне совсем не улыбается. Я не сомневаюсь, что мы сможем найти какие-нибудь другие возможности встретиться с вами при более благоприятных условиях.

Он посмотрел на дверь. Я тоже. В дверях стоял патруль: лейтенант и три солдата.

О'кей. Значит, так и сделаем. Я наклонился к нему.

— Слушай, Домингуэс, — сказал я ему. — Я хочу тебя предупредить. Может быть, ты захочешь пристрелить меня, но тебе не удастся вывернуться из этого дела. Эта штука не под силу такому вшивому даго, как ты, вместе с этой дешевой юбкой, которая крутится около тебя, — я презрительно усмехнулся в сторону Фернанды. — Лично я думаю, что ты просто очередной ее любовник…

Он ударил меня. Ударил прямо в лицо, от чего я даже зашатался. Я вскочил, схватил бутылку текилы и бросил в него. Не попал, но вино пролилось на Фернанду, которая все еще сидела за столом с мертвеннобледной рожей и мечтала, чтобы кто-нибудь убил меня чем угодно во славу семьи Мартинас.

Когда Домингуэс сунул руку в карман за револьвером, я перегнулся через стол и влепил ему хороший удар.

Вокруг нас поднялся невообразимый шум и гвалт. Помню только, как меня схватили два солдата, а лейтенант и третий солдат схватили Домингуэса. Все кричали и визжали одновременно.

Я слышал, как хозяин, официант и остальные посетители рассказывали о случившемся в сорока девяти вариантах, а над этим шумом раздавался пронзительный крик Фернанды, оскорбленной тем, что я назвал ее дешевой такой-то и такой-то…

Лейтенант — грязный низенький парень, не брившийся дня три, — поднял руку, и все замолчали.