Елена Арсеньева - Имидж старой девы

Или… или это все же был один и тот же человек?

Ого, как все повернулось! Ведь если именно Шурика скрутил тот припадок, значит, Малютин врет Бергеру практически с первого до последнего слова. Со многими вытекающими отсюда последствиями…

В самом деле – а не прав ли Кирилл со своей теорией некоего заговора среди служащих аэропорта? Нет, о местонахождении Туманова надо молчать мертво, как Кочубей на пытке! Более того – надо и самому уносить отсюда ноги как можно скорей. Он не трус, однако разумная осторожность ему очень даже свойственна. Именно поэтому вдруг неуютно стало Бергеру в этом кабинете, откуда люди прямой наводкой попадают на трамвайные рельсы – практически готовые, так сказать, к употреблению на том свете!

Но разговор надлежало закончить достойно. Бергер задал еще пару-тройку необязательных вопросов, подтвердил свою готовность взяться за поиски Туманова, поглядел на его паспорт, договорился о гонораре, отказался от аванса – до того дня, когда выдаст первую информацию, – а сам в это время неприметно разглядывал Шурика.

Хозяин Финта так и пребывал в состоянии крайнего смущения. Сидел, по-прежнему согнувшись в три погибели, словно боялся посмотреть на Бергера. Право слово, там, в парке Кулибина, он выглядел не в пример бодрее! Так и рвался исполнить свой гражданский долг, просто-таки не остановить его было в описаниях случившегося и той женщины – высокой, полной, с небрежной прической, – которая стала невольной убийцей Симанычева…

Русский император зачастил к нам. Он одинаково любезен и с Мадам, и с принцессой Гортензией, прогуливается по аллеям то с той, то с другой, но я-то вижу: если в Гортензии его восхищает утонченная красота, то к Мадам влечет другое… Да, моя госпожа не утратила умения возбуждать в мужчинах истинную страсть. Что и говорить, Гортензия молода: это утро во всей его прелести и предчувствии яркого дня. Но Мадам… это вечер, вечер, напоенный запахами цветов и женского тела, манящего обещаниями бурной ночи.

Ах, Мон Дье, я становлюсь сентиментальной и поэтичной не в меру! А ведь о нас, француженках, говорят как о самых практичных из женщин, якобы мы превзошли даже немок. Может быть, ибо немки всего лишь расчетливы и прямолинейно напористы, мы же… мы берем свое при помощи лукавой игры. Результаты этой игры могут быть самыми неожиданными, например, такими: за бывшей императрицей и при новой власти сохраняются дворцы в Мальмезоне и Наварре, приносящие миллионный доход; владения Гортензии в Сен-Ле получают статус герцогства, ей установлен годовой пенсион в четыреста тысяч франков… Так что теперь наша милая Гортензия – герцогиня! Все эти блага пообещал обитательницам Мальмезона их постоянный гость, русский император, а так как он фактически является главой союзнических войск и именно от него зависит восшествие на престол нового короля, с ним никто не осмеливается спорить.

Казалось бы, от такого внимания, от такого успеха Мадам должна расцвести. Кроме того, ее порою угнетала уединенная жизнь, а сейчас в Мальмезон зачастили роялисты: и те, которым она оказывала помощь прежде, и те, которые надеются на новую протекцию. То есть у нее есть все основания быть довольной. И все же я вижу, что ее беспрестанно гнетет невысказанное. Думаю, она уже давно открылась бы Александру, когда бы не настойчивые взгляды Талейрана. Чудится, эти двое ведут между собою безмолвный спор, полный взаимных угроз.

Кто победит в этом споре? Почти не сомневаюсь, что князь Беневентский!

Я-то думала, будет как? Маришка с Лизочкой там, в Маришкиной спальне, крепко спят, а мы с Бертраном здесь, занимаемся суровым сыскным ремеслом. Но Маришка отрубилась и не просыпается, Лизочка, наоборот, нэ дор па, а мне почему-то лезут в голову анекдоты один другого неприличней. Как на сугубо русском материале (например, про ту женщину, которой чудилось, что у нее в гардеробе раздавался звон от проходящего по другой улице трамвая, и наконец она пригласила какого-то эксперта, чтобы написать жалобу, и этот бедолага залез в шкаф, а тут, конечно, появился муж. Распахнул шкаф – а там… «Что ты тут делаешь?!» – грозно вопросил супруг, а несчастный эксперт ответил: «Ты не поверишь, мужик, – жду трамвая!»), так и на местном, французском. Например, историческая байка про Анри Четвертого, который, как поется в песне, любил женщин и знал у них успех. Какая-то из его фавориток принимала у себя кавалера, как вдруг появился король. Любовник успел спрятаться под кроватью, а король после постельных развлечений всегда хотел есть. Анри как раз наслаждался сладостями, до которых был большой охотник, а несчастный притаившийся любовник возьми в эту минуту да чихни! Дама похолодела, думая, что мгновенно обо всем догадавшийся король ее сейчас прикончит, однако Анри только отложил часть своих сластей на другую тарелку и сунул под кровать со словами: «Ты оставил мне свои объедки – теперь попробуй мои!» А потом удалился, громко хохоча.