Елена Арсеньева - Имидж старой девы

– Что, немножко аква тофана? – скептически хмыкает мой ученый оппонент.

– Ничего подобного! Это был всего лишь водный раствор кайенского перца. Выражаясь современным медицинским языком, у Жозефины была идиосинкразия к перцу. Об этом все знали, никакого секрета тут не было. И запах перца вызвал у нее приступ жесточайшей аллергии. Начался отек горла, некротическая ангина, и этот недуг через три дня свел ее в могилу. Такие случаи происходят и в наше время! Иногда люди умирают от аллергического отека горла в течение нескольких минут! Жозефина продержалась несколько дней. Возможно, ей бы удалось выкарабкаться, не будь она вдобавок ко всему сильно простужена. Именно ваш Талейран первый начал распространять слух, что Жозефина так хотела удержать около себя русского императора, что забыла: в ее возрасте следует быть осторожней, заботиться о своем здоровье, – и поехала кататься с ним в открытой коляске, будучи в легком платье, с открытыми плечами. И вот вам-де инфекционная ангина! Но ведь причина этой болезни крылась в отравленных фиалках!

– Ну и зачем князю Беневентскому врать? А, ну да, я и забыл: чтобы отвести от себя подозрения в преднамеренном убийстве! – усмехается мой собеседник.

С трудом вспоминаю: князь Беневентский – это тоже Талейран. Еще его называли Перигор. Многоликое, многоименное такое существо!

– Вы напрасно не верите, месье… простите, как ваше имя?

– Прошу извинить, что не представился вам по всей форме. – «Экспонат» поднимается и отвешивает мне сдержанный поклон. – Пока можете называть меня Шарль Дино.

– А я – Кате…

За моей спиной Бертран делает какое-то резкое движение – и я торопливо глотаю то, что, по счастью, еще не успела брякнуть.

– То есть, как вы уже слышали, Алена Есенина, – торопливо поправляюсь я, ужасаясь, что чуть не прокололась самым бездарнейшим образом, и одновременно удивляясь, при чем здесь словечко «пока»? Почему я могу называть его этим именем всего лишь пока? Да ладно, бог с ним. Главное – продолжить наш необычайно интересный исторический диспут! – Так вот, месье Дино, вы напрасно не верите обвинениям Жизели! У Талейрана были веские причины ненавидеть как Наполеона, который отправил его в отставку, недовольный условиями Тильзитского мира, так и Жозефину. И не только потому, что император в глубине души по-прежнему любил свою разведенную жену, а она всегда презирала Талейрана за то, что тот побуждал Наполеона к разводу и браку с Марией Луизой. Прежде всего Жозефина и Талейран были врагами из-за того, что Талейран желал возвести на французский престол графа Прованского, одного из Бурбонов, хотя и не прямого наследника короны. А Жозефина… а она уверяла, что жив Людовик Семнадцатый, сын короля Людовика Шестнадцатого! И рассказывала, как сообща со своим старинным знакомым Баррасом вызволила дофина из тюрьмы, помогла ему бежать в Бретань, потом в Вандею. Она знала, где искать следы дофина, вы понимаете? Она рассказала об этом императору Александру Павловичу. Русский царь пытался убедить Талейрана в том, что на престоле должен быть законный сын короля, а не граф Прованский. Но князь Беневентский слишком много терял, если бы его замыслы провалились. Он убедил Александра в смерти дофина. А Жозефина, которая обладала опасной для Талейрана информацией и имела огромное влияние на русского царя, понюхала фиалки, свои любимые цветы, – и умерла. Несколько дней спустя погиб Моршан, один из охранников Жозефины. Он был смертельно ранен из-за угла неведомым злодеем. И перед смертью успел признаться Жизели, что нашел человека, который принес отравленный букет. Нашел – и вытряс из него признание. Тот описал пославшего его человека – Моршан узнал его по приметам. Это был Корелли – итальянец, доверенное лицо Талейрана и его секретарь. Моршан был так потрясен своим открытием, что не решился сообщить о нем, понимая, что ставит под удар благо государства, обвиняя Талейрана. Однако после смерти любимой госпожи устроил ссору с Корелли и вызвал его на дуэль, желая во что бы то ни стало отомстить. Но был так неосторожен, что бросил в лицо Корелли прямое обвинение. И… не дожил до дуэли. Жизель де Лонгпре доверила признание Моршана дневнику, а может быть, и рассказала кому-то еще. Вы же сами упоминали, что слухи ходили! Потом камеристка поняла, что ее жизнь под угрозой. Она спрятала дневник в тайнике, а сама бесследно исчезла. Никто не знает, какова ее дальнейшая судьба…

– Ну почему же никто? – небрежно пожал плечами мой собеседник. – Я знаю.