— Моя ты мещаночка, — ласково шепнул Борис, прижимая ее к себе.
…Всю ночь за окном ворковала горлинка.
Глава 5
Вопросов не становится меньше
Саша чуть свет пришел в управление. Ему хотелось закончить исследование найденной в буфете гильзы до прихода Байдалова и Гаевого, с которыми он должен встретиться утром. Правда, одной гильзы маловато, надо иметь и вторую, чтобы знать, из какого пистолета выстрелили, а потом сравнить. Хорошо бы еще и пулю… Но буфетчица жива, и пулю вытаскивать — дело очень сложное… Придется довольствоваться одной гильзой. Нужно хорошенько проверить, не попадалась ли подобная в прошлом.
Рыбочкин козырнул милиционеру, стоявшему у входа, торопливо сбежал вниз по ступенькам и неожиданно увидел Гаевого. Следователь сидел в коридоре на скамейке и, задумчиво глядя в раскрытую дверь дежурной комнаты, медленно гладил свой заросший подбородок.
— Илья Андреевич, вы уже здесь? — удивился Рыбочкин. — Или вы домой не ходили?
— Да, Саша, здесь, — встрепенувшись, промолвил следователь, но на второй вопрос не ответил и постарался перевести разговор на другое: — Пойдем к тебе, дружище, кое-что надо выяснить.
— Пожалуйста. — Саша открыл дверь, пропустил вперед Гаевого.
В научно-техническом отделе всегда прохладно и пахнет сыростью: в лаборатории непрерывно промываются фотографии, пленки. Только с утра сюда, сквозь раздвинутые тяжелые шторы на окнах, пробивается солнце, отражаясь зайчиками от многочисленных пузырьков, склянок, поблескивающих никелем приборов. А в остальное время здесь царит полумрак, и экспертам приходится работать при электрическом свете. Вот и сейчас Саша по привычке щелкнул выключателем, входя следом за Гаевым в общую широкую комнату, буквально забитую шкафами всех размеров, тумбочками, столами, на которых грудами лежали обломки ящиков, пустые и полные бутылки, осколки стекол, замки разных систем, гипсовые слепки следов — так называемые вещдоки, то есть вещественные доказательства.
— Царство немых свидетелей, — с уважением произнес Гаевой.
— Которых нужно заставить говорить, — в тон ему продолжил Саша и улыбнулся: — Садитесь, Илья Андреевич, я сейчас…
Он скрылся за дверью лаборатории и через минуту вышел оттуда с пачкой фотокарточек:
— Вот, вчерашнее…
Гаевой стал просматривать фотографии, а Саша склонился над прибором, прилаживая пистолетную гильзу для исследования. Он внимательно осматривал ее, сверяя по своей гильзотеке, и ждал, когда следователь заговорит о деле, с которым пришел. Но тот молчал. Саша украдкой взглянул на него. Гаевой сидел у окна, держал в руках фотокарточки и отсутствующим взором смотрел в угол. «О чем он думает? — пытался отгадать Рыбочкин. — Намечает пути расследования? Или — о чем-то своем?»
По потолку полоснул первый луч солнца. День опять обещал быть жарким. Саша откинулся на стуле и громко сказал:
— У нас таких нет.
— Что? — опять встрепенулся Гаевой, словно подслушали его мысли.
— Я говорю: у нас нет таких гильз. Вот придет Людмила Васильевна, пусть еще раз проверит, она все-таки старший эксперт и больше опыта имеет.
— Да-да. Семь раз отмерь, один — отрежь. — Гаевой положил фотокарточки на стол. — В этом деле, Саша, слишком много вопросов. Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что есть над чем размышлять…
— А плохо?
— Можно очень быстро закончить дело, поверив какой-нибудь случайности.
— Как это?
— А вот так. Найдем, допустим, мы пистолет, к которому подойдет твоя гильза, и того, кто стрелял. И готовый вывод: преступник заскочил в буфет и с порога потребовал деньги. Буфетчица испугалась, вскочила из-за стола, за которым считала выручку, отбежала к прилавку, чтобы спрятаться — инстинкт самосохранения. А грабитель стал собирать деньги в карман. Буфетчица схватила пустую бутылку и бросилась к столу спасать выручку. Но преступник уже у дверей. Ему вдогонку летит бутылка, и он стреляет… Все это можно объяснить. Но откуда на столе взялись мандарины?
Гаевой сделал паузу, и, воспользовавшись ею, Саша вставил:
— Не надо зря ломать голову, Илья Андреевич. Сейчас придет капитан, и все выяснится.
— Он уже здесь, — сказал следователь, взглянув на часы. — В этом он пунктуален: обещал прийти в половине восьмого, значит — точка. Пошли к нему, поразмышляем…
Байдалов действительно был у себя. Чисто выбритый, пахнущий одеколоном, в наглаженной светло-коричневой гимнастерке, он выглядел бодрым, веселым. От вчерашней озабоченности не осталось и следа. На лице довольная улыбка и какое-то горделивое выражение, словно он наблюдает себя со стороны.
Читать дальше