Андрей Дышев - Не путай клад с могилой

Это путешествие было настолько пронизано авантюризмом, насколько наша одежда была промочена дождем и речной водой. Мне еще никогда не доводилось сходить с ума в составе такой колоритной компании. Если бы нас на протяжении всего пути снимали скрытой камерой, то, уверяю, получилась бы выдающаяся кинокомедия, ничем не уступающая «Безумному миру».

Чтобы догнать и перегнать наших конкурентов, которые, по твердому убеждению Влада, передвигались только пешком и никак иначе, он решил сплавиться по реке до горы Капош, затем дойти до реки Дибров, по которой спуститься прямиком до Медвежьего ущелья.

Не знаю, как Владу удалось в двенадцать часов ночи разыскать вдребезги пьяного кладовщика турбазы и выпросить у него две сборные байдарки «Таймень», но уже в час ночи мы приехали в лесную глушь и, замаскировав в кустах машину, принялись собирать байдарки.

Я завидовал энергичности Влада. В отличие от него я валился с ног от усталости и холода и из-за невыносимой боли в руке не мог ничем помочь на сборке. Первую байдарку Влад с батюшкой собирали не меньше часа: то у них дюралевые трубки не состыковывались по диаметру, то чехол не натягивался на каркас. Девушки, сохраняя выдержку и достоинство, стояли по обе стороны от «верфи» и светили фонариками. Благо ливень закончился. Впрочем, теплее все равно не становилось.

Вторую байдарку мы спустили на воду глубокой ночью. Перед тем как отчалить, произошла небольшая заминка. Влад стал распределять экипажи, но что-то у него не получалось. Мне кажется, он хотел рассадить нас так, чтобы мы постоянно контролировали друг друга. Сначала он предложил распределиться как в машинах: в одной байдарке я, Лада и батюшка, в другой – он с Анной. Затем он все переиграл и велел батюшке сесть с Анной, а сам перебрался к нам с Ладой. В результате в первый экипаж вошли мы с Анной, а во второй – Влад, батюшка и Лада.

Пятиметровая байдарка, представляющая собой натянутый на дюралевый каркас резиново-брезентовый чехол, достаточно хорошо держалась на воде, легко маневрировала среди камней и преодолевала буруны и пороги. Из-за туч вскоре выглянула луна, и мы наконец стали ощущать свое положение в пространстве. Река слабо отсвечивала лунные лучи, и ее поверхность отливала матовым серебром.

В отличие от ведомого экипажа, где Влад с батюшкой затеяли спор на теологическую тему, мы с Анной молчали. Она неторопливо и ровно работала веслом по правому борту, а я – по левому. Байдарка тихо поскрипывала, преодолевая невысокие пороги, и с барабанным гулом задевала упругими бортами покатые валуны. В некоторых местах река разливалась шире и мелела настолько, что нам приходилось выходить из байдарки и тащить ее за собой.

Через пару часов Влад застопорил свою байдарку, воткнув весло в донный песок. Мы поравнялись с ним.

– Сорок километров уже позади! – с бахвальством сказал он. – Пусть теперь кто-нибудь посмеет сказать, что идея сплава не была гениальной!

Он всего-то хотел покрасоваться перед Анной. Своему экипажу, похоже, он уже надоел. Я взглянул на Ладу. Девушка была подозрительно спокойна. Я попытался улыбнуться ей, но Лада – нарочно или нечаянно – оттолкнулась веслом от камня, запустив в меня сноп брызг. Тогда я накинул Анне на плечи свою тяжелую от влаги куртку.

– Замерзли? – не преминул привлечь всеобщее внимание к моему поступку Влад. – С рассветом встанем на привал, соорудим костерок, кофейку попьем!

Мне казалось, что он искусственно бодрит себя, потому что в отличие от нас верил в существование клада и даже боялся допустить, что в Медвежьем ущелье нет и никогда не было сокровищ.

Светало очень медленно и трудно. Сначала из темноты стали проступать неясные контуры деревьев, кустов, рельефа берегового обрыва, затем стал как бы подсвечиваться изнутри плотный туман, повисший над рекой. От меня, как от бегового коня, валил пар, хотя я работал только левой рукой. Анна, кажется, задремала. У нее не было необходимости помогать мне, так как я без усилий удерживался за байдаркой Влада. Тишина предутреннего леса невольно заставляла говорить шепотом, а то и вовсе молчать и грести так, чтобы не было всплесков.

Мы довольно долго плыли в этом онемевшем, бескрасочном мире по зеркальной поверхности реки, очарованные величественной несуетностью карпатских дебрей, пока вдруг до нас не стал доноситься слабый, постепенно усиливающийся шум. Анна подняла голову и впервые за все время нашего сплава спросила: