Андрей Кивинов: Рокировка

– Вот только не надо меня учить. Сам разберусь. – Запеканкину тяжело дышать, его терзает дедушка-«сушняк». – А здесь нет состава.

Мы с Жорой в замешательстве, хотя и не удивлены. И не поймай постовой Шкрябина, рассуждали бы, наверное, как Запеканкин. И даже наверняка скинули бы материал в архив. (Стыдно, а что делать? Показатели!) Но… Шкрябин пойман. Горе побеждённым. У следователя же своя причина не видеть состава. Батюшка-«отходняк» и матушка-лень.

– Погоди, погоди, – Жора сажает поднявшегося из-за стола Запеканкина на место, – давай разберёмся.

Появляется гонец Рогов, ставит бутылку пива и молча удаляется.

Обиделся, наверно. Понять можно. Он что, халдей? Запеканкин, облегчённо вздохнув, хватает бутылку, открывает её отработанным ударом о стол и опорожняет за два глотка. На щеках мгновенно зажигается морозный румянец, в глазах – интерес к жизни. Он вновь берет материал и ещё раз читает заявление Дубовицкой.

– Правильно, – одобряет Георгий, – ты ещё разок посмотри. Не спеша. С «кондачка» тут нельзя решать.

– Нет, это несерьёзно. – Запеканкин опять отталкивает материал, дышит на свою печатку и полирует её об обшлаг пиджака. Пиджак хорош, цвета молодой травы, наверняка из бутика. Печатка тоже неплоха.

– Что несерьёзно?

– Да все! Любой адвокат развалит это в два счета. Шкрябин заявит, что деньги хотел вернуть, паспорт с адресом у него был… Никакой судебной перспективы.

– Но ты-то не адвокат! Пусть они что угодно заявляют! Хоть про борьбу за свободу слова! Ты, главное, работай!

Работать Запеканкину явно не интересно. Да, не повезло нам сегодня со следаком. Между прочим, ходят в наших узких кругах про него разные непотребные слухи. Мол, такие, как он, позорят органы. И вовсе не потому, что страдают остаточными явлениями. Вон Вася Рогов тоже страдает, но он нас не позорит. Нет у Васи ни печатки, ни костюма из бутика, ни прочих атрибутов злоупотребления служебным положением. Хотя Василий в органах подольше Запеканкина.

– Знаешь, как спортсмены говорят? – спрашивает следственный работник, ставя пустую бутылку под стол. – Нет допинга, нет победы.

– И какого тебе надо допинга? – слёту понимает намёк Георгий.

– Ну… – мычит Запеканкин, задумчиво глядя в потолок, – поэффективней. Чтоб работалось с огоньком.

– Водка? Коньяк? – по-деловому уточняет коллега.

– И того, и другого, – кивает сутулый Винни-Пух.

– Ладно… Сейчас решим…

Жора кивком зовёт меня, и мы выходим в коридор, где на лавочке сидит Дубовицкая в ожидании решения высокого жюри.

– У тебя бабки есть? – шепчет Георгий.

– Ты серьёзно хочешь поить этого педального коня?

– А что делать? Сам же видел! И приказать работать нельзя – он независимое лицо.

– Я бы сказал – рожа.

– Нам от этого не легче… Сейчас раз вернётся и укатит спать. И что, я перед Шкрябиным утереться должен? Да завтра над нами все блатные в районе ржать будут. А Дубовицкая решит, что мы на лапу взяли…

– Может, и так, Жор, – соглашаюсь я, – только налички у меня все равно нет. Последний червонец ушёл на пиво.

Я раскрываю бумажник и демонстрирую денежный вакуум.

– А фиг ли голову морочишь?! – Жора оглядывается по сторонам и замечает скучающую Дубовицкую. – О! Сейчас!

Блин, неужели он собрался клянчить у потерпевшей Натали? Она и так уже потерпела.

Георгий решительно подходит к Дубовицкой и без тени смущения жёстко спрашивает.

– У тебя деньги есть?

– Да… Сто рублей… Мама оставила на продукты…

Натали встаёт со скамеечки и начинает мять в руках свой ридикюль.

– Давай! – ещё жёстче требует коллега, протягивая руку. На лице ни тени смущения.

– Да, пожалуйста, – Дубовицкая покорно извлекает из ридикюля пару полтинников и кладёт их на Жорину ладонь, – а зачем вам?

– Следственный эксперимент. Все вернём, – чеканит металлом Георгий, направляясь от потерпевшей ко мне.

– Сдурел? – шепчу я. – Что о нас подумают? А если Запеканкин сейчас бабу попросит?

– Сделаем, – уверенно отвечает Георгий, украдкой взглянув на Дубовицкую, – значит, так. Возьми водчонки за сороковник и конины на остальное. В голубом ларьке бери.

– Там же палёное все!

– Палёное везде, но эти хоть воду очищают фильтром.

Жора суёт деньги в мой нагрудный карман и скрывается за дверью своего кабинета. Я иду в дежурку. Вася укатил на заявку. Черт, придётся идти самому. Хорошо, нет дождя.

У ларька небольшая очередь. Передо мной спившийся тип, по всем приметам не имеющий постоянного места жительства и работы. Говоря проще – синяк. Синее, наверно, не бывает. Он изрядно пьян, но стоит на ногах без посторонней помощи. Когда ветер дует в мою сторону, я ловлю запах помойки и мочи. Освежающий спрей. У бедняги, похоже, те же проблемы, что и у нашего следователя. Ломает. Наконец он подходит к окошку, нагибается и бормочет.