Галина Романова - Ничто не вечно под луной

Боже мой! Как же она теперь будет без всего этого?! Ведь он по сути дела заменил ей отца, жившего в далеком провинциальном городке, взаимопонимания с которым у нее не было никогда. Редкие письма и поздравления к дню рождения — и все. Ни разу за эти годы папаша не удосужился поинтересоваться ее делами. А Иван… Он же создал ее! Узрев в ней своим купеческим острым глазом недюжинный характер, он выпестовал ее в личность.

Пусть она взбрыкивала время от времени, пусть был период, когда ему не доверяла, но не признать того, что своим положением она обязана только Ивану, Аля не могла…

На улице шел дождь. Крупные капли вовсю хлестали ее по лицу и стекали грязными дорожками, смешиваясь с тушью и слезами.

Не разбирая дороги, она добралась до машины и, рухнув на водительское сиденье, уткнулась лицом в руль.

Когда Скоропупов нашел ее здесь, то лицо ее было распухшим от слез, а соседнее сиденье сплошь усыпано мокрыми комочками бумажных носовых платков. Он смел все это в ладонь и, повертев по сторонам головой, потрусил к урне.

— Что мы будем теперь делать? — заикаясь, прорыдала она, когда Валентин Иванович вернулся и уселся рядом с ней.

— Только не надо меня убеждать в том, что ты думала, будто он бессмертен, как Кощей, — фыркнул Скоропупов, заранее успев настроиться на ее возможную истерику. — Наверняка, когда он попал в больницу и пролежал в реанимации неделю, ты о чем только не размышляла. Думала ведь? А, то-то же… Все мы смертны, девочка. Никто еще не остался в этом мире после отмеренного нам рубежа…

Для подняла к нему зареванное лицо, несколько минут моргала, непонимающе разглядывая спокойное лицо Скоропупова, а затем, неожиданно для самой себя, согласно кивнула:

— Да… Наверное, вы правы… Я о многом думала, оставшись одна у штурвала…

— Ну, вот, видишь, — подхватил Валентин Иванович и слегка коснулся ее волос. — Едем домой. Тебе нужно отдохнуть. Подумать. И… достойно проводить его в последний путь.

— Да, — вновь кивнула она. — Да, домой…

Сергей Олегович изнывал от сознания собственной никчемности. Третий день он сидел, запершись, у себя дома и отказывался отвечать на телефонные звонки.

— Нет меня, — слабым голосом умирающего отвечал он на вопросительный взгляд жены. — Оставь меня.

Та, серой мышью скользнув за дверь, тихонечко ее прикрывала и более уже не показывалась до следующего телефонного звонка.

Затем история повторялась. Она открывала дверь, входила в его кабинет и, протягивая трубку, шептала:

— Ге-ена…

— Я же просил, дорогая, — едва не плакал Сергей Олегович. — Пусть катятся ко всем чертям. Меня нет больше… Они меня сломали…

Но, говоря так, он думал совсем о другом.

Не-ет, это не они его сломали, это он сам оказался дешевой бесполезной тряпкой. Ведь, казалось, все козыри были у него в руках. Все!

Он мог, легко ими манипулируя, завоевать и доверие, и весомость в глазах нового хозяина.

И как вытекающее отсюда — кресло генерального, но… Но все оказалось не так-то легко.

Когда та полоумная дамочка выложила перед ним все карты, Сергей Олегович испугался. И не то чтобы мелко струсил, нет. Он был по-настоящему объят ужасом! Это же надо до такого додуматься! Верь потом в то, что женщина — слабое и хрупкое создание. Эта дьяволица, с сатанинской ухмылкой предложившая ему этот чудовищный план отмщения, не могла называться женщиной. Кем угодно, но только не женщиной! Пусть и он в ее глазах не был мужчиной с большой буквы, о чем она не преминула ему заметить, но такое…

— Ты рохля! — фыркнула она и принялась со злостью запихивать в маленькую сумочку пудреницу и пачку сигарет. — И если Шаталов поставит тебя руководителем фирмы, то он будет последним идиотом.

— Посмотрим… — высокомерно поднял подбородок Сергей Олегович, все еще пытающийся сделать хорошую мину при плохой игре.

Она встала, отряхнула подол короткой дорогой юбки и процокала каблучками к двери.

Взявшись за ручку, она обернулась и ехидно процедила:

— Готовься сдавать дела, слюнтяй! Я иду к твоему заместителю…

Именно такого исхода боялся Сергей Олегович, как, впрочем, и был уверен в нем.

— Ступайте, милочка, ступайте, — он постарался казаться беспечным.

Но как только за ней закрылась дверь, самообладание мгновенно его покинуло. Он начал носиться по кабинету генерального директора, чьи обязанности временно исполнял, и кусать попеременно ногти то на правой, то на девой руке.