Галина Романова - Ничто не вечно под луной

— Что они с Сенькой мстят тебе за что-то свое, потаенное?

— Д-да, наверное… — промямлила она, почувствовав легкое раздражение от того, что он не понял ее. — Действительно, слишком много совпадений: что ни место преступления, то его рыжая башка там светится.

— Тихо-тихо-тихо. Остановись. — Скоропупов легонько рассмеялся:

— Давай, Пинкертоном буду я?

— Давай. А кем буду я?

— Руководи пока…

— Почему пока?

— Ну… Если я правильно понял распределение ваших обязанностей, то у тебя теперь новый деловой партнер.

О, черт! За всем этим хаосом и болью она совсем забыла о Лидке. Об этой сволочной мелкой бабе, которая не удосужилась даже снизойти до приличий, с тем чтобы скрыть свою откровенную радость на кладбище. Все взгляды Алевтины она упорно игнорировала и кривила ярко накрашенный рот в саркастической ухмылке. А когда пришло время бросить горсть земли в могилу, то капризно ответила могильщикам, что ее маникюр может пострадать.

Алевтина не знала, как ей удалось сдержаться и не наговорить кучу гадостей этой мерзавке. Сдержало, наверное, огромное количество присутствующих, пришедших отдать последний долг умершему, да большие глаза малыша, прыгающего на руках домработницы. Вертя головкой по сторонам, он делал робкие попытки улыбнуться и агукнуться, не понимая, отчего это окружающие совсем не реагируют на его радужное настроение. Затем он неожиданно расплакался, и женщина унесла его в машину. Лидка не реагировала ни на что. Она улыбалась каким-то своим тайным мыслишкам. Оправляла изумительно сидящий на ней траурный наряд. И бросала косые взгляды на ребят из охраны фирмы.

— Сука, — горестно шепнула Алевтина, бросив в сердцах трубку на рычаг. Все утро она пыталась дозвониться до Лидки, но ответа не было. — Сука…

Она встала из-за стола и подошла к окну.

День обещал быть теплым. Май подходил к концу, но ощущение разгара лета не проходило вторую неделю. Все скинули плащи и куртки, облачившись в сарафаны, шорты и открытые платья. Девчонки уже щеголяли загорелыми коленками. Вот и сейчас одна из них держит путь к ней прямо от проходной в легком, донельзя открытом сарафанчике.

Перегнувшись через подоконник, Аля, к удивлению и злобе своей, узнала в дефилирующей по тротуару девушке не кого-нибудь, а Лидию. Игриво держа под руку новенького парня с проходной, она чему-то хохотала, игриво грозила ему пальчиком и даже пыталась шлепнуть того по затылку. Но, словно вспомнив о своих обязанностях, парень отшатнулся, высвободил руку и быстрыми шагами вернулся на пост.

— Что привело вас в столь ранний час, миледи? — не без ехидства спросила Аля у Лидии, стоило той переступить порог. — Вам бы спать да спать…

— Не могу, — подхватила та ее тон. — Дела первостатейной важности не дают по коя…

— И можно узнать — какие? — Аля достала сигареты со дна ящика. Сколько раз давала себе слово — бросить, но разве удержишься в столь приятном обществе…

Лидка, наглая развратная сука, перегнулась к ней через стол, чиркнув не отягощенными бюстгальтером грудями по его поверхности, и с придыханием в голосе выдала:

— Я должна занять место моего мужа.

Долг совести. Долг перед наследником. Ну и в память о покойном, так сказать…

— Это в память о покойном ты едва не галопом завалила сюда?! — Аля чуть не поперхнулась дымом от такой вопиющей наглости.

— Тебе не стыдно?! Сиськи едва прикрыты!

Подол едва трусы прячет! Спина голая! Шлюха!!! Как ты ею была, так ты ею и останешься!

— Та-ак, — Лидка прищурилась и минут пять молча размышляла. — Судя по твоему тону, этот старый мерин не оставил мне ничего? А как же ребенок? Я — его мать…

Она схватила со стола Алину пачку сигарет и, выхватив одну, судорожно затянулась. Еще несколько минут прошли в полном молчании.

Прервал паузу телефонный звонок.

— У тебя там все в порядке? — прозвучал взволнованный голос Скоропупова.

— Да-да, — поспешила успокоить она его.

— Ищейка твоя звонит, да? — Лидка пыхнула дымом ей прямо в лицо. — Думаешь, сможет уберечь тебя?

— От чего? — Аля осторожно положила трубку на место — уж очень было велико искушение запустить ею в Лидкину наглую физиономию.

— Ну… Все кругом умирают, — более чем загадочно прошелестела та и пытливо уставилась на собеседницу.

— Не обольщайся. Я умирать не собираюсь. Извини, у меня много работы. — Алевтина встала, прекращая все попытки к дальнейшему ведению разговора.

Лидия еще немного покачала стройной, голой ногой и тоже поднялась. Взяв со стола сумку, она медленно пошла к выходу. Но на полпути отчего-то передумала и, притормозив, спросила: