Галина Романова - В любви брода нет

Она простилась с Ингой. Аккуратно пристроила трубку на аппарат (мобильный ей был выдан только для клиентов) и тут же заметалась по комнате. Непонятная тоска прочно прилепила язык к небу и свела желудок болезненными судорогами.

«Доигралась?! Допрыгалась?! Думала, что все твои делишки будут продолжаться бесконечно?!»

Все, ее точно списывают! Ей выдадут отпускные, одарят щедрыми премиальными и потом… Ей вряд ли так повезет, как тем убогим одиноким старушкам. Ее не усыпят снотворным перед тем, как вывезти на заброшенный хутор и закопать там в развалинах. Ее Михалыч уж точно закопает живьем. Свяжет, сунет в рот кляп и будет медленно засыпать землей, приговаривая при этом что-нибудь отвратительное. А то еще, чего доброго, поселит в одном из подвалов, которыми этот хутор славится похлеще одесских катакомб. Прикует железом к осклизлой холодной стене и станет истязать день за днем, как в тот неповторимо страшный день…

Света остановилась у дивана, любовно погладила нежную шелковистость обивки из тонкой кожи. Колени ее подломились сами собой, она упала на диван ничком и глухо зарыдала.

Конец! Всему конец… Самое страшное было в том, что выхода из тупика не виделось никакого. В конторе, судя по всему, ее приговорили. В милиции приговорят однозначно. Правда, оставалась весьма призрачная надежда на содействие следствию и все такое, но она была столь призрачна, что легко проигрывала в сравнении со всем остальным грядущим ужасом.

И вот когда отчаяние уже готово было накрыть ее с головой, подобно океаническому цунами, она вспомнила!

Света вскочила с дивана и метнулась к высокому стеклянному шкафу. Где-то там, среди бумаг, притаилась крохотная бумажка с номером мобильного того приставучего мужика, что клеился к ней неделю назад в баре.

Он был изрядно навеселе и смотрел на всех, словно филин, прикрыв один глаз. Но и одного ему оказалось достаточно, чтобы выцепить пьяным сознанием из полутора десятка посетителей высокую, стройную Светлану. Она бродила тем вечером по улицам просто так. И просто так зашла в тот бар. Пристроилась у стойки и заказала коктейль. Потом взяла зачем-то кофе, следом мороженое. Потом ей захотелось покурить, и она купила пару сигарет. И вот в тот момент, когда она взяла одну из них тонкими ухоженными пальчиками, под самым носом у нее щелкнула зажигалка, и узкое лезвие пламени опалило ей ресницы.

— Эй, чего это вы?! — Света испуганно отшатнулась, после Михалыча она сторонилась инициативных мужчин.

— Пардон, — крякнул неожиданный кавалер и взобрался на соседний табурет. — Прикурили или повторить?

— Нет, спасибо, — Света с наслаждением затянулась и скосила на соседа глаза.

Он рассматривал ее без стеснения, вполне откровенно заглядывая за низкий вырез кофты и елозя глазами по ее ногам.

— А почему вам грустно, милое дитя? — вдруг спросил он совершенно трезвым голосом, хотя внешний вид свидетельствовал как раз об обратном.

— А какое вам-то до моей печали дело? — огрызнулась Света, почувствовав комок горечи в горле.

— А такое, милое дитя, что я в силах утолить твои печали, — произнес он глумливо и положил-таки пухлую ладонь ей на колено. — Расскажи папочке, малышка, что за беда у тебя приключилась, и я помогу.

— Да ну! — насмешливо протянула Света, мысленно сопоставляя физические возможности Михалыча и этого рыхлого слизняка.

— Не нужно так щетиниться, малышка, — безошибочно угадал ее состояние мужчина и сдвинул руку ей на бедро. — Ты одна. Тебе плохо. И рядом нет никого, кому бы ты могла довериться. А я как раз такой человек. Доверься мне, милое дитя, и папочка все уладит. Папочка у нас знаешь кто?

И тут он склонился к ней. Припечатал свои влажные толстые губы к ее уху и пьяно прошептал пару слов.

Светлану передернуло. Вот только этого ей до полного счастья как раз и не хватало. Всех прелестей жизни навалом, осталось лишь это испробовать.

Она в три затяжки докурила сигарету, ткнула окурком в пепельницу. Кивнула бармену и сползла с табурета.

— Бывай, защитник, — пробормотала она напоследок навязчивому кавалеру, отцепляя от своей юбки его жаркую потную ладонь.

И пошла к выходу из бара, не оглядываясь.

Мужик нагнал ее уже на улице. Обхватил за плечи и увлек в подворотню. Света даже опомниться не успела, настолько мастерским был его прием. В подворотне он прижал ее к шероховатой стене пятиэтажки, стиснул в руках и снова зашептал ей сдавленным от возбуждения голосом: