Галина Романова - В любви брода нет

Что-то гремело над ее головой, заглушая звон водяных капель. Гремело и дергало ее за руки. И они вдруг сделались легкими и почти невесомыми. И сама она вдруг воспарила над этой утоптанной холодной землей и полетела куда-то.

Итак, значит, она все же умерла! И свет, и люди, и этот невесомый полет, и еще воздух — все там, за пределом жизни? Так много, много чистого воздуха, что от него начало ломить легкие и сводить судорогой сердце. На лицо ей легло что-то холодное и приятное, губ коснулась влага, и Вера застонала.

— Жива!!! Господи, она жива!!! — простонал кто-то над самым ее ухом. — Верочка, родная!!! Господи, посмотри на меня, ну, пожалуйста, посмотри!!!

Это был Сашин голос… Тот самый голос, который она все время вспоминала и который ей снился бесконечно черными, как и ее дни, ночами. Снова снится…

— Верочка, милая, посмотри на меня…

Он так просил ее, и все время гладил лицо чем-то прохладным и влажным, и еще смачивал губы водой. И ей было так славно, так спокойно, как может быть, наверное, только после смерти… Откуда столько голосов?.. Боже, как их много! Говорят, говорят, ругаются и шикают друг на друга. Шикают смешно, совсем как ее ребята на контрольных диктантах в конце четверти…

— Назаров, отойди от нее! — Это был совсем строгий голос, как у их завуча по учебной части. Ему-то откуда тут было взяться. Или снова ей чудится… — Отойди, Саня. Пускай ее врач сначала осмотрит. Она истощена и столько времени без света и воздуха… Оставь ее…

Но он не оставил! Она поняла это, хотя и не могла видеть, глаза упорно не хотели открываться и горели так, будто в них плеснули горячего масла. Поняла, потому что он все еще держал ее за руку.

Саша… Сашенька… Ее Сашенька… Он нашел ее, и она не умерла. Он спас ее и зовет, совсем не подозревая о том, что она его хорошо слышит. Верочка чуть шевельнула пальцами, которые сжимала его ладонь, и постаралась разомкнуть губы.

— Верочка, милая! Ребята, она слышит меня! Игорь Леонидович, она слышит! Она только что шевельнула пальцами и улыбнулась! — воскликнул он над самым ее ухом, едва не оглушив.

— Да не улыбается она, а пытается что-то сказать! — совсем рядом с ней раздался еще один — совершенно незнакомый и совсем молодой голос. — А вы ей мешаете, дядь Саш! Вера Ивановна, вы меня слышите?

Она кивнула. Говорить не получалось.

— Ну, вот видишь! — это заорали они уже все вместе.

А потом снова ее Саша:

— Верочка, милая, с Данилой все в порядке. Он с отцом. Ждет тебя… Ты-то как, Вера?! Скажи хоть что-нибудь, ну, пожалуйста!!!

Все хорошо, значит… Ну, и хорошо, что все хорошо… Данилка с Геральдом, а она с Сашей. Пусть будет так, пусть так будет вечно и никогда, никогда не кончается.

Он все же нашел ее! Вот упрямец какой! А Геральд про него говорил — неудачник. Сам он…

Она улыбнулась. Все заметили это и снова загалдели. Стал слышен нарастающий звук мотора, и кто-то закричал о том, что «Скорая» наконец-то приехала. И прежде чем ее забрали от него и увезли куда-то к хрустящим стерильным халатам и множеству трубок и иголок, пахнущих лекарством, она еле слышно прошептала, почти уверенная в том, что он ее услышит:

— Саша… Сашенька мой…

Летние каникулы нагрянули вместе с затяжными ливнями, свирепыми грозами и оглушительным запахом цветущего под окнами их дачного домика жасмина. Это был уже только их домик — ее и Сашин.

Верочка стояла у открытого окна и вдыхала, вдыхала снова и снова этот дурманящий аромат и все никак не могла заставить себя уйти со сквозняка. А Саша ругался. Вернее, не ругался, а ворчал, что она совсем не бережется. Что еще очень слаба и ей нужно хотя бы накинуть на плечи кофту или чуть прикрыть окно и не торчать возле него целыми днями. А если ей так хочется этого жасмина, он втащит весь куст прямо в дом…

Верочка слушала его и улыбалась, кротко и нежно. Ей нравилось слушать Санино ворчание, Санин голос. Знать, что он рядом, хлопочет чего-то там на кухне и ворчит на нее…

— Хорошо как, Саша, — произнесла она чуть слышно, когда они уже сидели за обеденным столом и ели омлет с ветчиной, который он собственноручно приготовил им на завтрак. — Вот бы всегда так, да?

— А кто нам мешает! — воскликнул он со счастливой улыбкой глупого влюбленного мальчишки-подростка. — Домик наш, лето впереди, и вся жизнь тоже… Вся жизнь впереди, и она наша, Верунь, одна на двоих. Так ведь?!

— Тьфу, тьфу, тьфу! — Она суеверно постучала по краешку стола, на котором острым углом топорщилась накрахмаленная белоснежная скатерть. — Не сглазить бы, Саша. Я просто радоваться боюсь. Засыпаю и боюсь… Вдруг проснусь, и ничего этого нет. Ни тебя, ни покоя, который ты мне подарил, ни завтрашнего дня… Не говори на ветер, ладно?