Галина Романова - Черт из тихого омута

Она долго принимала душ, нежась под теплыми струями воды и необыкновенно радуясь открытию: как же это приятно — не зависеть от времени и обстоятельств! Она может сейчас сколько угодно торчать в душевой кабине и совсем не переживать по поводу опоздания на работу. Потом будет бесконечно долго и самозабвенно варить себе кофе и делать самые немыслимые и сложные бутерброды. А затем можно будет забраться прямо с ногами в кресло и без остановки смотреть все, что можно, но не очень нужно, по телевизору. И она все же обзвонит подруг и поставит их в известность о своем отпуске.

Соня представила себе, как напустит в голос таинственности и наговорит подругам чего-нибудь такого, что заставит их слететься к ней уже сегодняшним вечером и начать приставать с расспросами.

Тут ей сделалось немного грустно. Что говорить? Рассказывать про Генку? С одной стороны — почему нет? А с другой… А с другой, совершеннейшая ерунда получается. Ах, если бы не эта злополучная коробка и тот самый лист бумаги, который она нашла в его кармане! Всему остальному она смогла бы найти объяснение и даже попыталась бы оправдать его в какой-то мере. Ну, любит он ее! Любит настолько сильно, что не сумел справиться со своими чувствами. К тому же она сама в какой-то мере спровоцировала его на подобную вольность.

Соня была уверена, что ее подруги так и скажут. И сочтут, что все ее негодование на сей счет выеденного яйца не стоит. И у каждой, она была уверена, найдется по парочке аналогичных примеров из личной практики, когда кто-то… вот так же… на заднем сиденье автомобиля… в тамбуре вагона… в туалете студенческой столовой…

Да, все это можно было бы обставить как романтическое приключение. С большой натяжкой, но можно было бы, если бы не этот казус, что хранился за шкафом в ее комнате.

Соня надела халат прямо на голое влажное тело, сердито запахнула его полы, с силой затянула пояс и с непонятной решимостью ринулась в свою комнату. Там она присела на корточки, запустила руку за шкаф и несколько секунд блуждала пальцами в пыльном пространстве. Наконец ей удалось зацепить коробку и вытащить на свет божий. Тут же на полу Соня принялась ее разглядывать. Теперь она рассматривала ее более тщательно, не опасаясь, что в комнату начнут стучаться ее родители.

Что она пыталась рассмотреть, какие разгадать загадки, бесцельно перекладывая с места на место аккуратно уложенные целлофановые пакетики с белым порошком? Трудно сказать. Одно она могла заявить с абсолютной уверенностью. Много бы она отдала, чтобы этот злополучный груз исчез сейчас в никуда вместе с его содержимым. Насколько бы легче ей стало дышать при таком положении вещей! Не нужно было бы ломать голову над тем, что с ним делать. Можно было бы и впрямь попытаться как-то наладить отношения с Геной. Не такой уж он плохой и безнадежный, как ей казалось всего неделю назад. Просто… Просто опять же все упиралось в эту дурацкую коробку, набитую наркотиками.

Соня закрыла коробку и снова вернула ее на прежнее место за шкафом. Пошла в кухню и, старательно изгоняя из головы неприятные мысли, принялась готовить себе кофе. Как только темная пенка поползла из турки кверху, Соня сняла ее с огня и вылила в чашку. Две ложки сахара, столовую ложку сливок. Теперь бутерброды. Она долго стояла у раскрытого нутра холодильника, пока не остановила свой выбор на свежих помидорах, холодной вареной говядине и майонезе. Не совсем уместно, конечно, употреблять подобные продукты вместе с кофе, но она все себе может позволить сегодня. Все, что запросит ее душа. А душа по окончании завтрака, как ни странно, неожиданно запросила общения.

Соня вымыла чашку, смахнула крошки со стола и пошла в гостиную, на ходу ломая голову, кого бы ей сейчас «выцепить» для долгого и беспредметного разговора. Она уселась в кресло, поставила на колени телефонный аппарат и принялась по очереди обзванивать подруг. Двоих не оказалось на месте. Следующие две были по уши заняты и поговорить с ней могли лишь пару часов спустя. А последняя — самая разбитная и бесшабашная — Стелка Усова неожиданно всхлипнула в трубку и еле слышно просипела, что в ближайшие две недели ее нет и быть не может ни для кого, кроме как для ее разлюбезного супруга, который, оказывается, неожиданно поставил Стелку перед выбором. Выбор был более чем значительным: либо она прекращает свои похождения по друзьям и подругам, либо он уходит от нее. Стелка, понятное дело, озадачилась, но к сведению ультиматум приняла и теперь следующие две недели — срок перед очередной командировкой ее любимого — неукоснительно выполняла все свои супружеские обязанности.