Галина Романова - Черт из тихого омута

— Прости! — Он не повернулся, но выпростал из-под себя руку и попытался на ощупь найти Соню.

Соня инстинктивно отстранилась. Он несколько мгновений блуждал пальцами в пустоте, затем обессиленно уронил руку и снова глухо пробормотал:

— Прости!

Сунув обратно в карман его куртки паспорт и водительское удостоверение, Соня скомкала бумагу и отшвырнула ее от себя в самый дальний угол прихожей. Она больше не была нужна ей. Все, что требовалось, девушка уже узнала. Узнала, например, о том, что этот человек, который с такой страстью признавался ей в любви в коридоре их офиса и который затем с такой безжалостной страстью овладел ею, был замешан в грязных делах. Что он, будучи карманником, насильником и лжецом, являлся еще и торговцем наркотиками.

Господи! Во что она влипла?! Как Ты мог позволить, чтобы судьба так безжалостно распорядилась ее жизнью, ее надеждами на счастье, ее целомудрием…

Внезапная жалость к себе самой сдавила ей горло, и Соня заплакала. Тихо, горько, без надежды на утешение или сочувствие — ничего этого ей не нужно было сейчас.

Почему она?! Почему ее избранник должен был быть непременно таким гадким и к тому же — преступником?! Что она сделала в этой жизни, что ей отмерили этого «добра» с таким достатком?..

— Не плачь, я прошу тебя, — пробормотал Гена все тем же сдавленным охрипшим голосом, но вновь не повернул к ней лица. — Это было мерзко, я знаю… Я ничего не мог с собой поделать… Я все исправлю, вот увидишь. Ты будешь самой счастливой женщиной, Соня!

Соня перестала его слушать. Какой прок от его извинений, когда того, что им совершено, уже не исправить. Ее сейчас волновало другое: как ей жить со всем этим?!

Что она станет делать со своим открытием? Куда денет эту коробку? Ведь если от нее избавился Генка, значит, на то были какие-то объективные причины. Странно, что он до сего времени так и не спросил ее об этом. А ведь должен был бы. Вот ведь угораздило так угораздило… Надо же было так вляпаться!

Соня вытащила из-под Генкиных ног свои джинсы, вывернула их, вытряхивая прямо на пол колготки с трусиками, и тут же принялась лихорадочно одеваться. Нужно убраться отсюда как можно скорее. Пока он еще лежит не шевелясь и безмолвствуя, вот так: отвернувшись от нее. Пока не смотрит ей в глаза и не ищет в них оправдания и еще чего-то такого, что смягчило бы степень его вины. Его вина бесспорна. Он не должен был… Не имел права так поступать с ней… Она же этого не хотела. Она хотела совсем другого, чего-то красивого, благородного и неповторимого. А что теперь… Что теперь с ней будет?!

Соня оделась и, перешагнув через него, застыла перед зеркалом. В нем отражались противоположная стена, очень удачно выкрашенная краской цвета слоновой кости с панно из мелких морских камушков и ракушек, и ее лицо в нимбе из растрепанных волос. Странное дело, но Соня не нашла себя до ужаса бледной, вид ее совершенно не внушал опасений на предмет ее скорой безвременной кончины. Схватив с полки щетку для волос, она расчесала волосы, убрала их в хвост, тут же натянула шапку на самые брови. Оставалось надеть куртку и уйти. Но на куртке лежал этот… несносный человек. Лежал, бесстыдно выставив на ее обозрение голые ягодицы, спину, ноги, и при этом, кажется, совершенно не стеснялся собственной наготы. Не понимая, зачем она это делает, Соня зло пнула его ногой в бок и процедила сквозь зубы:

— Отдай куртку!

Он вздрогнул всем телом, но вряд ли от ее пинка, скорее от неожиданности. Перевернулся на спину, чем заставил ее задохнуться от возмущения и поднять мгновенно зардевшееся лицо к потолку. Затем одним рывком поднялся на ноги и уже через минуту втискивал ее непослушные руки в рукава.

— Я провожу тебя, — пробормотал Гена, встряхнув свои брюки и надевая их прямо на голое тело.

— Извращенец! — зло процедила Соня и направилась к двери. — Не нужно меня провожать!

Он никак не отреагировал на оскорбление и не сделал попытки ее остановить, и менее чем через минуту она поняла — почему. Дверь была заперта. Заперта на ключ. И когда он только успел это сделать, если, не успев переступить порога, тут же набросился на нее с одержимостью зверя?

— Открой немедленно! — повысила Соня голос. — Или я закричу!

— Кричать поздно, милая, — он со странным смущением посмотрел на нее, мгновенно охватив взглядом всю ее — от ботинок до шапки. — Ты же не кричала раньше. Я не мог представить… Прости… Ты не остановила меня… вовремя, а у меня не хватило сил на это, прости…