Марина Серова - Отпущение грехов

Курилов, морщась, уклонился от ее авральных боевых потуг, потом вывернул руку так, что проститутка взвизгнула и вынуждена была буквально нырнуть головой вперед, согнувшись пополам.

Ее голова со свесившимися крашеными локонами, болтающимися, как уши спаниеля, оказалась примерно на одном уровне с задом, обтянутым узкой и длинной, с разрезом едва ли не до пояса юбкой – и в такой позе, вероятно, привычной ей по профилю деятельности, Константин дотащил ее до «Ауди» и буквально ткнул носом в боковое стекло.

Вторая, молоденькая девчонка лет около двадцати, с аккуратно уложенными в каре черными, чуть выше плеч волосами, была, казалось, перепугана до чертиков, и потому не оказывала никакого сопротивления. Особенно после того, как на примере своей коллеги увидела, к чему может привести неблагоразумие.

– Ты, как всегда, неотразим, – произнесла я, выходя из автомобиля. – Ишь, как ее скрутило от восхищения твоим обаянием.

Та подняла голову и пробормотала какое-то сдавленное ругательство, которое я не пожелала слушать до конца, а просто ткнула ребром полусогнутой ладони в точку под ее левым ухом. Со стороны это выглядело как невинное касание, едва ли не нежное оглаживание, но в результате этой «нежности» шалава вздрогнула всем телом, обмякла и начала заваливаться в проем предусмотрительно распахнутой Куриловым дверцы на заднее сиденье.

Я повернулась к бледной как полотно второй проститутке. Она уже съела со своих губ всю помаду, ее тонкие, судорожно заломленные руки мелко тряслись, и, по всей видимости, она уже мысленно прощалась с жизнью.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Ка… ка…

– Катя?

– Ка-как меня… зовут? – наконец выдавила она.

– Вот именно.

– Ми-ми…

– Мила? – предположил Курилов, который уже деловито сдирал одежду с потерявшей сознание рыжей девицы. Нет, вовсе не для того, чтобы получить халявное удовольствие. Нам была нужна не знойная дамочка с ее роскошными формами (особенно мне!), а ее одежда.

– Ми-иня убью… убьете? – тем временем сформулировала свой сползающий до бессмысленного слезливого бормотания вопрос вторая девчонка.

– В общем, так, Катя-Мила, – проговорила я максимально добродушным и ободряющим тоном. – Никто не собирается тебя убивать. Мы отпустим тебя, если ты пообещаешь, что будешь молчать, что бы там, в спорткомплексе, мы ни говорили и ни делали. Ничего страшного, я тебе обещаю. Никаких рек крови, контрольных выстрелов в голову и прочих киллерских роскошеств. Просто те люди, которые так возжелали ваших услуг, повели себя не совсем тактично по отношению к моему хорошему другу. Все, что от тебя требуется, – это небольшая помощь. Ты просто пойдешь с нами и будешь делать свою работу, как будто ничего не произошло. Хорошо?

– А Света? Что будет… с ней?

– Да ничего. Я переоденусь в ее одежду и пойду вместе с тобой. Вот и все.

Девушка тяжело вздохнула и кивнула головой:

– Согласна…

После того как Курилов нажал на кнопку электрического звонка у самого входа в комплекс, клацнул замок, огромная, крашенная под золото дверь со встроенным в нее пуленепробиваемым тонированным бронестеклом бесшумно отворилась, и на свет божий появилась подозрительная рябая физиономия с топорными чертами. На харе моргнули маленькие черные глаза и с сомнением уставились на Курилова.

– Девчонок вызывали? – педерастическим фальцетом гнусаво пропел Костя и выписал ногами нечто похожее на книксен. Цербер окинул его невозмутимым взглядом, а потом поочередно оглядел меня и девушку из «Анжелики» (которую, кстати, звали почти так же, а именно Анжела). Последняя переминалась с ноги на ногу и пряталась за спиной Курилова, словно не он, а охранник спорткомплекса был главным источником и причиной снедающей ее тревоги и страха.

На лице рябого появилось нечто отдаленно смахивающее на довольную ухмылку, что обнажило разнокалиберные зубы в его рту – начиная от подозрительного тусклого металла, сильно смахивающего на нержавейку, и заканчивая золотыми коронками и двумя белоснежными фарфоровыми консолями.

– А-а, проходите, – проговорил он, и в его руке появилось несколько долларовых бумажек. – А ты куда? – проговорил он, когда Курилов пристроился в след к Анжеле и решительно шагнул к дверному проему. – Тебе только получить бабки, и вали обратно в тачку!

– Давай, – беззаботно произнес Константин и, приняв деньги, внезапно перехватил рябого за указательный и большой пальцы – и завернул так, что тот заверещал, как неврастеничный поросенок при заклании, и, изогнувшись от боли, тотчас получил впечатляющий зубодробительный удар в челюсть… его развернуло на сто восемьдесят градусов, и Курилов, не отпуская жалобно хрустящих пальцев рябого, дослал беднягу в коматоз коротким, выверенным, молниеносным тычком в основание черепа.