Марина Серова - Дважды убитый

За рулем «Форда» сидел знойный усатый кавказец, который тут же закинул удочку своего призывного взгляда в салон моего автомобиля. Не такое удобное место, как показалось мне с первого взгляда. Я сделала непроницаемое выражение лица, не оставляя незнакомцу ни малейшей надежды на счастливый улов. Но тот, невзирая на мое презрительное равнодушие, широко улыбнувшись и привлекая все гортанное обаяние южной нации, громко произнес:

— Как вы ловко водитэ машину! Гдэ научились? — Он вышел и склонился к открытому окну с противоположной стороны от меня.

На вид ему было лет тридцать — тридцать пять. Пышные брови а-ля Леонид Ильич благодаря живой мимике исполняли неистовый танец, то сходясь с наигранной серьезностью у переносицы, то высоко взлетая и морщиня его загорелый лоб. Черные глаза горели плотоядным огнем, пальцами правой руки — один из них был украшен массивным перстнем с черным камнем — он нервно постукивал по дверке.

Я повернулась к нему и, состроив недовольную мину, обрубила канаты.

— Я встречаю мужа.

Тот невозмутимо продолжал:

— А кто у нас муж?

— Что вам, собственно, нужно? — Я поняла, что молчание не остановит его кавказского красноречия, а мне нельзя было привлекать к себе внимание, нужно как можно скорее отделаться от этого надоедливого типа.

— Можэт, пазнакомимся? Муж приэхал-уэхал, а жизнь идет. Меня Заза зовут.

Наклоняясь вправо, чтобы поднять стекло и оградить себя от дальнейших приставаний, в зеркале заднего вида я заметила две тормозящие иномарки: черный «Мерседес-320» и джип «Мицубиси-Паджеро» цвета мокрого асфальта. По-моему, это те, кого я жду. Сделав несколько оборотов, ручка стеклоподъемника остановилась: Заза обеими руками упирался в стекло, не давая ему подняться.

— Слушай, Заза, хочешь неприятностей?

С ироничной улыбкой Заза снисходительно кивнул.

Из джипа вылезли два качка в светлых летних костюмах и направились к зданию аэровокзала.

— Убери руки, недоумок.

Идиотская улыбка слетела с его смуглого лица, но стекла он не отпустил.

Костяшками указательного и среднего пальцев правой руки я ухватила Зазу за нос, сильно сдавив его, а другой рукой распахнула полу пиджака так, чтобы ему был виден мой «макаров», и, внушительно глянув на него, произнесла:

— Отвали, а то сделаю дырку, не заштопаешь. Сейчас я отпущу тебя, ты спокойно сядешь в свою машину и будешь сидеть там тихо и не рыпаться. Усек?

Он испуганно заморгал глазами и прогнусавил:

— Усек.

Я легонько оттолкнула его голову, отпустила нос и одновременно быстро до упора повернула ручку. Он отступил на шаг, потирая свой многострадальный шнобель, и остановился, все еще косясь на меня. Я постучала себе по левой стороне пиджака и сделала ему знак рукой в лучших традициях благородных господ, выпроваживающих лакеев. Насколько он был непонятлив вначале, настолько инстинкт самосохранения заставил его быть сообразительным в конце. Открыв дверцу, он плюхнулся на сиденье своего «Форда» и, мучимый жгучей обидой явного поражения, оскорбленно отвернулся.

Через пару минут я увидела двух возвращающихся здоровяков. Один из них курил, другой многозначительно поигрывал ключами. Походкой, в которой читалась насмешливая снисходительность к окружающим, они подошли к «Мерседесу». Тот, что был повыше, наклонился к открытому окну у заднего сиденья. Сообщив информацию и выслушав короткий напутственный комментарий, он выпрямился и, сопровождаемый своим «коллегой», отошел к газону.

Обходясь скупыми жестами и, очевидно, столь же непритязательным, но понятным им обоим языком, они разговаривали, попеременно засовывая руки в карманы и сплевывая.

Им бы семечек еще! «Шестерки», а держатся кум королю. Дверцы «Мерседеса» синхронно распахнулись. Ну, наконец-то! С одной стороны появился незнакомый мужчина в белой рубашке с галстуком в темно-синем двубортном костюме. Физиономия этого сорокалетнего денди мне ни о чем не говорила. Довольно высокий, худощавый, с черными гладко зачесанными и набриолиненными волосами, крупным носом и плотно сжатым ртом, он напоминал классический тип итальянского мафиози 80-х годов.

Чиркнув по этому несгибаемому силуэту, мой взгляд метнулся к другому «джентльмену», стоявшему напротив. Прежде чем он успел повернуть к лощеному господину свое широкое румяное лицо, я смогла различить его слегка тревожное и озадаченное выражение. Невысокого роста, русоволосый, солидной комплекции с уже обозначившимся животиком и просвечивающей лысиной — этими отметами времени и не слишком сбалансированного питания, — сей раздобревший дяденька не оставлял никаких сомнений в том, что он именуется Венедиктовым Игорем Сергеевичем. Его фотография анфас с женой, шикарной чистопородной славянкой во цвете лет (которую я имела честь созерцать на столе в кабинете Венедиктова), явилась визуальной посылкой для сравнительного анализа. Глаза с хитринкой, этакое взбалмошное, опекаемое судьбой дитятко. Хотя нынче он занят вполне взрослыми делами и даже огорчен. Одет он был с претензией: голубая сорочка, бордовый атласный в черную крапинку шейный платок, синий узорчатый жилет.