Марина Серова - Опасная связь

Расчет оказался точным.

Рухнула я прямиком на плечи стрелявшего парня.

Он был настолько не подготовлен к нападению, особенно — такому неожиданному и стремительному, что вопрос о сопротивлении просто не успел встать.

Мои каблуки впечатались киллеру в очень чувствительные ямочки возле ключиц — этому приему меня научил один тибетский монах.

Такой толчок действует, как хороший удар электрическим током.

Парень, скривившись от адской боли, изогнулся в дугу и обмяк, обхватив меня слабеющими руками.

Двое других налетчиков, отпрыгнув в разные стороны, быстро вскинули свое оружие — скорострельная винтовка у одного и пистолет — у другого.

Раздался треск выстрелов.

Веселые пули хлестали по мраморным колоннам и чугунной решетке лестницы.

Но реакция этой парочки была чересчур поспешна.

Выстрелы поразили их же товарища, телом которого я была надежно защищена.

Впрочем, будь у них разрывные пули, неизвестно, как бы все для меня обернулось.

Но, можно сказать, что мне повезло.

Мой живой щит был на редкость крупным представителем мужского пола.

Наверняка парень с детства усердно занимался бодибилдингом.

Его мускулы были настолько накачаны, что пули застревали в них, как мухи в вишневом клею.

Да и кости у него были широкие.

Но я не смогла бы долго выдерживать эту махину, ухватив тело под мышки.

Тем паче что и стрелявшие уже готовились сменить позицию обстрела.

Нужно было действовать решительно и не тратя драгоценные секунды на обдумывание.

Я направила висевший на плече убитого автомат в сторону его товарищей и выпустила в них оставшиеся в рожке пули.

А потом, потеряв остаток сил, упала к подножию лестницы, едва успев столкнуть с себя громоздкую тушу киллера.

Перекатившись за колонну, я перевела дух.

Кстати, это оказалось не так просто.

Тяжесть тела, только что лежавшего на мне, была настолько велика, что я с трудом вдохнула воздух.

Парень, хоть и мертвый, чуть не сломал мне грудную клетку.

В уши ударила оглушающая тишина.

Я осторожно выглянула из укрытия.

Картина, открывшаяся мне, напоминала финальную сцену какого-нибудь боевика.

Двое налетчиков были нейтрализованы.

Причем, кажется, навсегда.

У одного поперек тела простиралась широкая кровавая лента — следы пуль.

Второй, получивший пулю в шею, доживал последние секунды.

В таких случаях говорят: не надо врача, позовите священника.

Ему уже нельзя было помочь.

И я решила использовать эти короткие мгновения хотя бы для пользы дела.

В конце концов, я давала возможность человеку перед смертью совершить хороший поступок.

А ведь многие бы дорого заплатили за такую возможность…

Я склонилась над умирающим и, глядя в его угасающие глаза, прокричала:

— Кто тебя послал! Отвечай! Тебе за это семь грехов простится!

Отвечать он не мог.

В том смысле, что пуля задела связки.

Но речь мою понимал.

И решил напоследок поторговаться.

Он отрицательно помотал головой и с трудом поднял окровавленную руку.

Расставил пятерню, сжал ее и снова выпрямил дрожащие пальцы.

Я нахмурилась в недоумении, но наконец до меня дошел смысл его жеста.

— Хорошо, хорошо, — нетерпеливо крикнула я прямо ему в ухо. — Не семь грехов простится, десять! Слышишь, десять! Одиннадцать!

На губах умирающего появилась улыбка.

Он снова поднял руку, выставил к небу указательный палец и слегка покрутил им.

После этого дернулся и отдал богу душу.

Я выпрямилась раздосадованная.

На этот раз я не разобрала, что же он хотел мне этим сказать.

Что его обвели вокруг пальца?

Или что-то иное?

— Эй!.. — раздался сверху хриплый шепот. — Что у вас там?

Сквозь прутья решетки на меня уставилась испачканная размазанной штукатуркой и пылью физиономия Павла Алексеевича Маркова.

— Ушли? — снова спросил он, облизывая потрескавшиеся губы.

Я молча поманила его пальцем.

Павел Алексеевич повел глазами в разные стороны, — нет ли какого подвоха, — и, прихрамывая на обе ноги, с трудом спустился по лестнице.

Остановившись возле распластанных трупов, он с сожалением ковырнул щербинку, оставленную в мраморной колонне автоматной пулей.

— Ай-ай-ай, — покачал головой Павел Алексеевич. — И двух месяцев не прошло, как ремонт закончили. Какая неприятность!

Господин Марков посмотрел на меня, очевидно, ожидая слов сочувствия.

Я с недоумением взглянула на него.

Издевается или крыша поехала?