Марина Серова - От греха подальше

— Постарайся вспомнить, не знала ли ты кого-нибудь из гостей заповедника раньше?

— Мои знакомые в такие места не ездят, — усмехнувшись, ответила Лариса.

— Я не имею в виду твоих личных знакомых. Но, может, кого-нибудь из гостей ты видела по телевизору?

— А, в этом смысле, — оживилась Лариса, — такой был! Ты его тоже знаешь…

И она назвала мне фамилию известного кинорежиссера, который, правда, в последнее время занимается больше не кино, а политикой.

— А еще? — спросила я.

— Ты знаешь, может, и были, — сказала Лариса, — но я же темная, и телевизора у меня нет. Перед отъездом в Тарасов продали, а потом так и не купили.

— Вот-вот. И здесь у тебя телевизора нет, — улыбнулась я, — только не говори мне опять, что сюда не доходит сигнал. А то я подумаю, что ты и вправду темная.

— Но ведь на самом же деле не доходит!

— А про спутниковое телевидение ты никогда не слышала? Или ты считаешь, что оно хозяину не по карману? — спросила я напрямик.

— Про спутниковое? — растерялась Лариса. — О нем я как-то забыла. Так ты считаешь…

— Я считаю, — перебила я ее, — что кто-то очень не хочет, чтобы вы знали, кто приезжает сюда. И именно поэтому здесь нет и никогда не будет телевизоров. А если бы они здесь были, то ты прекрасно знала бы тех троих мужиков, которые приехали сюда вчера. Потому что, дорогая моя, их знает вся страна.

Лариса ничего мне не ответила. В ее умной головке шла сейчас большая работа. Наконец что-то сообразив, Лариса шепотом спросила:

— А чего они боятся?

Я вдруг осознала колоссальное несоответствие темы нашего разговора и нашего внешнего вида. Мы говорили сейчас об очень серьезных, может быть, даже страшных вещах, лежа у всех на виду абсолютно голыми. Вот уже воистину «отвага в неглиже». Мне показалось это ужасно смешным, и я рассмеялась.

— Я сказала что-нибудь смешное? — недоуменно спросила Лариса.

— Извини, ты тут совершенно ни при чем, — ответила я уже серьезно, — а боятся они многого. Ты слышала когда-нибудь о войне компроматов?

— Ну это у министров там… А они что — министры? — испуганно спросила она.

— Это не важно, но считай, что министры. Так вот представь теперь, сколько Лене с Раей заплатит какая-нибудь газетка за рассказ о сегодняшней ночи.

— Или тебе, — добавила Лариса.

— Ну а мне уже тем более, — опять не удержалась я от смеха.

— Чего ты опять? — встрепенулась Лариса.

— Дорогая, я тебе обещаю, что когда-нибудь я тебе все расскажу, — заверила я подругу. И я действительно хотела бы это сделать, потому что мне очень нравится этот человечек, и мне бы хотелось как следует с ней подружиться. — Но пока я могу тебе сказать только одно, — продолжила я, — для нас это большая удача, что здесь нет ни одного телевизора. Именно поэтому у меня есть крохотная надежда, что нас, может быть, когда-нибудь отсюда выпустят.

Закончила я абсолютно серьезно, и Лариса поняла, что я не шучу.

Народ понемногу выползал на свежий воздух, и мы посчитали за лучшее покинуть место нашего уединения. Лариса направилась к себе, а мне хотелось еще побродить по лагерю, подумать и, по возможности, наметить план действий.

Задачу свою я считала выполненной на сто пятьдесят процентов. Я нашла Марину, убедилась, что она жива и здорова, разгадала секрет повышенной конспирации лагеря. Что мне оставалось делать в этой ситуации? Я не претендовала на лавры Спартака и считала себя неспособной возглавить восстание «рабов» заповедника. Тем более что не была уверена, что девушки пожелают принять в нем участие. На всякий случай я решила определить возможную реакцию каждой из девушек.

Себя и Ларису я решила пропустить, так как про себя я все понимала. Лариса уже и так была в курсе всех обстоятельств, но ее намерения пока оставались загадкой даже для нее самой. Собственно, для этого я и оставила ее теперь в одиночестве. Лариса может спокойно проанализировать ситуацию и прийти к какому-нибудь решению.

Начать свои исследования я решила с Эли. В первую очередь потому, что эта девушка находилась здесь дольше всех. Она была далеко не глупа, более того, как всякий талантливый человек, обладала повышенной чувствительностью и недюжинной проницательностью. По сути, Эля моментально, в первый же вечер «просчитала» меня, о чем мне и сообщила вчера утром. «Тебе не грозило вымирание, — таким образом она определила меня. — А в заповедник попадают только вымирающие виды». А в ее устах это приблизительно означало следующее: «Ты не такая, как все остальные девушки в заповеднике. И меня удивляет, что ты здесь делаешь».