Марина Серова - От греха подальше

— Самый действенный способ самозащиты без оружия — это вовремя убежать, — как-то сказал Герман. И никто не засмеялся. Такое мог сказать только тот, чья смелость не вызывала сомнений. А Герман был смелым. И сильным.

Одним из первых он начал заниматься восточными единоборствами. Уже потом это стало повальным увлечением, и на ближайшей к институту стройке поубавилось целых кирпичей. Так развлекались наши мальчики.

Я не помню, чтобы Герман решал свои проблемы с помощью силы. А может быть, не находилось желающих испытать эту силу на себе?

Герман говорил, что любой предмет в умелых руках может стать оружием. И если какая-то вещь кажется тебе совершенно безобидной — значит, ты просто не знаешь, как ее можно использовать. И ему верили.

У большинства из нас еще отовсюду выпирало детство, а он в свои двадцать лет был мужчиной в самом серьезном и прекрасном смысле этого слова.

Однажды после лекций Герман подошел ко мне и предложил погулять. Я не поверила своему счастью. Глаза моментально наполнились слезами, и несколько минут я не могла повернуть к нему голову. Все вокруг окрасилось в радужные тона, однако я успела заметить десятки взглядов, направленных в нашу сторону…

Я не помню, по каким улицам мы гуляли и на каких скамейках сидели в тот вечер. Не помню, о чем он рассказывал мне. До меня просто не доходил смысл его слов, потому что в моей голове звучала древняя, как мир, женская песня, состоящая из одной повторяющейся фразы: «Ты выбрал меня!»

Мое счастье продолжалось полгода.

Оно закончилось ранним апрельским утром после короткого телефонного разговора. Даже не разговора, потому что я так ничего и не ответила ему.

— Танюха, я уезжаю. Навсегда. Прощай, — произнес бесконечно родной голос. С тех пор я этого голоса не слышала. И не видела его обладателя. Если не считать одного случая.

Три года назад я увидела Германа по телевизору. В какой-то информационной программе. Ведущий рассказывал о поездке нашей делегации на высшем уровне то ли в Америку, то ли в Швейцарию. На экране суетились корреспонденты с микрофонами и фотоаппаратами. Президент, прищурившись, делился впечатлениями от своей встречи с представителями НАТО и Белого дома. В нескольких шагах от него стоял Герман. Какие-то секунды я наблюдала, как он спокойно и сосредоточенно разглядывал что-то или кого-то за пределами телеэкрана…

— Привет, Танюха, — произнес тот же голос десять лет спустя, и я поняла, что узнала бы его из тысячи…

— Герман? Ты где?

— Я рядом. Можно зайти?

— Конечно.

Щелкнула входная дверь, и кто-то вошел в мою квартиру. Это был Герман.

Он всегда умел появляться неожиданно и так же неожиданно исчезать. И хотя я понимаю, что для людей нашей профессии не существует запертых дверей и сотовый телефон для меня не в новинку, мне понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Он не оставил мне времени подготовиться к его появлению. Застал меня врасплох и использовал свое преимущество для изучения моей внешности и отыскания следов, оставленных на моем лице неумолимым временем.

Еще больше я растерялась, отметив в его глазах взгляд, какой бывает у людей, чей замысел получает блестящее воплощение.

— Ты мало изменился, — наконец сумела я произнести членораздельно.

Действительно, Герман почти не изменился и внешне. Может быть, немного поправился, что при его почти двухметровом росте было совсем не лишним. Десять лет назад его можно было сравнить с молоденьким догом, в котором только опытный кинолог может распознать красивое гармоничное существо, каким ему предстоит стать через некоторое время. Сейчас Герман находился в поре расцвета. Дорогой элегантный костюм выгодно подчеркивал достоинства его фигуры, а небольшой шрам на левой скуле только добавлял ему шарма.

— Милости просим, — сказала я, окончательно придя в себя, и широким жестом пригласила его в гостиную.

Несколько минут мы обменивались несвязными ироничными фразами в поисках той единственно верной интонации, соответствующей моменту и нашим нынешним отношениям. Это было довольно непросто, во всяком случае, для меня.

— Откуда ты свалился на мою голову? — устав от светского обмена любезностями, спросила я напрямик.

— Это далеко не такой простой вопрос, — ответил Герман совершенно серьезно. — Моя жизнь не предполагает публичности, и написать мемуары я смогу еще очень нескоро. Одно могу сказать совершенно точно: в Тарасове за все эти годы я не был ни разу.