Марина Серова: Под ручку с мафией

Он двинул сумку ко мне. Она оказалась довольно тяжелой. Я поставила ее под стол, чем вызвала восхищение бандитов.

— Во дает Ведьма! Правильно, чего там, на пол ее, под ноги! Полна сумка рыжья — дерьма-то!

— Ты посмотрела бы хоть, — попросил Цибиз, — а ну как не понравится.

Пришлось открыть и запустить руку.

Вы видели фильмы, в которых из окованных медью сундуков дрожащими от алчного возбуждения руками загребают гроздья перепутанных, свисающих между пальцами бус и ожерелий, и перстни вперемешку с камешками катятся при этом со звоном по каменным полам? Тут было то же самое. Только руки не дрожали.

Правильно сказано — полна сумка рыжья. И не только его.

— Где же он столько шопнул, курьер-то наш?

— Татьяна знает где, — ответил Цибиз. — Правда?

Правда, Сергей, правда. Грязные дела здесь творились сегодняшней ночью до нашего приезда.

— Он забрал это, — отвечаю, — у Станислава Шубарова, перед тем как его повесить, там, наверху, на дверце от шкафа. А Станислав шопнул драгоценности у Эллы Владимировны Шубаровой перед поездкой с ней в Грецию.

— Мать обокрал! — осудили бандиты и молча допили водку.

Ехать с ними я отказалась, решила дожидаться Варвару. Побоялась оставить Станислава одного в доме. Он лежал на кровати в состоянии ужасной депрессии, и мне стоило больших усилий расшевелить его и стащить вниз — заставить помыться и сменить белье, потому что после веревки смердело от него, как из засорившегося унитаза.

Пока он мылся, я, внутренне все еще взведенная, томилась от бездействия, ходила взад-вперед по дому и размышляла на последнюю джентльменскую тему. Выходит, все-таки допускал Иван Антонович, что я выберусь живой из его высотной западни, иначе не стал бы убивать Станислава. Зная мои способности, понимал, что, заполучи я Шубарова в свои Ведьмины руки, слеплю из него, мягкого, любую нужную мне фигуру. А что мне нужно было от Станислава — понять несложно. Если бы не мафиозный исход истории, все это для Джентльмена явилось полной неожиданностью, выдоила бы я из Стасика всю подноготную и шантажа, и самого Страдаева, и его таинственной фирмы, все, по пунктам, подробно, что было ему известно, без остатка. И, обладая этим «джентльменским набором», сумела бы им распорядиться с наибольшей для себя выгодой.

Так что первым, активным врагом господина Страдаева была я, Татьяна Иванова, вторым врагом, пассивным, — Станислав Шубаров, а Володя Коврин что? Он даже не слышал ничего о Джентльмене.

Сполоснувшись сама и почистив одежду, я затащила Станислава на кухню. Положила примочку на его раздувшуюся шею, напоила горячим крепким чаем и, когда он обрел способность к связной речи, вывалила перед ним содержимое сумки Ивана Антоновича, не к ночи он будь помянут.

Момента истины не получилось. Станислав равнодушно взирал на сверкающую в свете розового плафончика груду. А на вопрос, заданный без экивоков, — за что Страдаев наказывал его шантажом, ответил предельно точно и кратко:

— Вот за это!

В лоб я его уже поцеловала. После рыданий, завершивших процесс воскрешения. Теперь наступила очередь подзатыльника.

А когда, не без его помощи, я запихивала побрякушки в их семейный сейф, агрегат небольшой, но, надо сказать, солидный, Станислав отважился на произнесение целой речи, что вот, мол, маман обрадуется этому, когда приедет, а к коллекции оружия она всегда была равнодушна.

Это уже меня не касалось. Свое дело я сделала, и даже более того, но еще по инерции я задала-таки вопрос, о чем впоследствии жалела:

— Где же сейчас те экспонаты, которые Коврин отвез на вокзал? — спросила я Станислава.

Он, наказывая себя за все уже Бог весть какой раз, ответил мне как на духу:

— В Питере они давно. А маман, того не зная, питерским знакомым Ивана Антоновича багажную квитанцию на них повезла.

Знаем мы этих знакомых!

Пришлось уйти, не дождавшись Варвары.

А на улице уже светало вовсю.

Осенние рассветы — они поздние, транспортные, людные. Ехала я в переполненном троллейбусе и думала о том, что надо получить в ресторане гонорар для Кости Чекменева, думала о скором приезде мадам Шубаровой и о том, что не стану вдаваться в подробности, а только деньги возьму за то, что сынка ее шантажировать больше некому, и еще думала о ворохе душистых простыней на моей широкой и мягкой кровати.

Прибытие Эллы Владимировны не было удостоено моим вниманием. С какой стати мне спешить к ней на доклад, если результаты — налицо. Правда, дом их требует небольшого ремонта, но это мелочь по сравнению со свободой и жизнью ее дорогого сыночка. Да и содержимым ее сейфа по-прежнему можно украсить новогоднюю елку средних размеров сверху донизу. Так что денежки, которые она передала мне с доверенным лицом, заработаны мной честно. А что лично поблагодарить не захотела, даже номер моего телефона не набрала, на это я не обижаюсь, полагаю, неудобство некоторое, дискомфорт моральный испытывает она за кое-какие качества, присущие ее отпрыску. Уж не знаю, как он ей о происшедшем рассказать изволил.