Марина Серова - Пусть проигравший плачет

Я посмотрела на телефон, который сейчас предпочитал молчать, и подумала, что уж могла бы и позвонить — откуда я знаю, жива ли она?

Наконец телефон нарушил загадочное молчание, я схватила трубку и с облегчением услышала голос Ритки:

— Тань, у меня все в норме. Добралась. Как у тебя?

— Ничего, — сообщила я, стряхивая остатки сна, которые начинали побеждать меня. — Похоже, этот старичок никого совершенно не интересует…

— Как же это? — искренне удивилась Ритка. — Мне казалось, что он ночью очень даже многих интересовал. К нему в квартиру ломились все, кто мог. Даже я в окно подглядывала. Почему же сейчас он совсем перестал занимать чье-либо воображение?

— Наверное, интерес к нему пробуждается только по ночам.

— Бедняга, — вздохнула Ритка. — Я бы так не смогла.

Мы обсудили досконально проблему одиночества, и Ритка неуверенно сказала:

— А родственников у него, похоже, нет…

— Знаешь, вот полная пустота. Ни единого человечка не попыталось к нему проникнуть. Может быть, все-таки вызвать милицию?

— Думаешь? А если они спросят, почему мы сразу не позвонили?

Да, Ритка была права. Именно это их и заинтересует в первую очередь. И что тогда мы должны ответить? Что, простите, мы спать очень сильно хотели. Посмотрели, как старикана убивают, и, зевнув на прощание, отправились спать. Да уж, не зря моя мамочка всегда говорит мне, что авантюризм зачастую заводит в тупик… Посидев еще немного в этом самом тупике, мы перешли на обсуждение личных проблем. Я спросила, не появлялись ли клиенты. А Ритка спросила, что делать, если они появятся. Мы подумали и решили, что она будет там изображать моего секретаря и перезвонит мне. Я сразу же примчусь и обниму клиента. Хотя чего мне его обнимать — у меня и так жизнь сейчас интересная. Хотя… Денег мне никто за это не заплатит, здесь я сижу на общественных началах, и клиента я все-таки обниму. Простившись с Риткой и повесив трубку, я бросила взгляд в окно и обрадовалась.

Наконец-то!

Я уж думала, что старикан так и пролежит там до второго пришествия, а к нему еще скоро присоединюсь и я, поскольку его убийца охотится теперь прямо за мной. То есть за Риткой, но убьет он все-таки меня.

Внизу стояла, задрав голову, толстуха в цветастом платье и взывала:

— Арташес Левонович! Арташес Левонович! Вы почему дверь не открываете?

Так как никто на ее призывы не откликался, я поняла, что Арташес Левонович и есть наш старикан.

Толстуха держала в руках сумку, набитую продуктами, и явно растерялась, не зная, что ей теперь с этими продуктами делать.

Она стояла бы еще долго, но из моего подъезда вышла вторая тетка, которая тоже задрала голову, о чем-то спросила толстуху, которая довольно громогласно изрекла:

— Да почем я знаю-то? Он сроду не уходил, с какой стати теперь? И на чем? У него ж ноги-то больные совсем…

Ага. У него, оказывается, были больные ноги и на улицу он почти не выходил. Всегда буду так работать! Сидишь себе перед открытым окном, куришь, а внизу соседи передают тебе бесценные сведения.

— Сейчас, наверное, еще раз поднимусь. Да и куда бы он ушел-то? И окно открыто. Он краж боялся…

Так, отметила я. Если он боялся краж, как и Риткины родители, значит, было что красть. Не пиво же из холодильника…

Тетки еще немного поговорили и позвали какого-то кудрявого мужичка, не очень, как мне показалось, твердо стоящего на ногах. Настроение у мужичка было очень даже веселое, потому как, несмотря на неуверенную походку, он пытался периодически облапать толстуху и запеть песню. Ни того, ни другого ему не позволялось, но он оптимизма не терял. Похоже, его попросили открыть дверь, за которой покоился Арташес Левонович, поскольку мужичок радостно гаркнул:

— Щас сделаем все по первому разряду!

Они двинулись в подъезд, а я затаила дыхание. Мне стало за них страшно. Искренне надеясь, что у них неплохие нервы, я стала ждать.

Первым с диким криком вылетел мужичок — нервы его были совсем никуда. Потом вышли тетки. Толстуха рыдала в голос, а маленькая поддерживала ее за локоть и увещевала тихим голосом.

— Да как же это… Как же… — твердила неутешная толстуха, из чего я сделала вывод, что по загадочной причине Арташес Левонович был ей весьма дорог.

А потом началось… Во-первых, во дворе стали собираться люди. Во-вторых, приехали менты, среди которых я без труда опознала Началова с Мельниковым. «Скорая» тоже приехала. Потом вынесли бедного нашего Арташеса под простыней, и я довольно долгое время была обречена наблюдать, как Началов ползает по кухне, пытаясь собрать отпечатки пальцев, а умненький Мельников смотрит прямо на мое окно, мучительно что-то соображая.