Марина Серова - Пусть проигравший плачет

Я сдержала порыв броситься прямо к умывальнику и храбро вошла.

— Господи! — вырвалось у меня сразу, как только мой взгляд наткнулся на эту пару.

Женщина и мужчина неопределенного возраста сидели с тупыми улыбками, а на груди у них… В общем, убили их тем самым стилетом. И уж какое отношение к этой «средневековой» истории с явными элементами готики имели два этих скромных бомжика, я вообще не могла понять. Если раньше в действиях таинственного убийцы присутствовал хоть малый смысл, то теперь я почувствовала себя обманутой.

Плюс ко всему — терялась моя ниточка, ведущая к Ритке. К моему безнадежному отчаянию вдруг прибавилась мысль, заставившая меня вздрогнуть.

Таня, а тебе не кажется, что с тобой играют? Кто-то хочет обыграть тебя, Танюша! Кто-то в маске, со стилетом, напичканный странным винегретом из романтических историй, пытается убедить тебя, что он умнее, хитрее и изворотливее?

— Подлее — это может быть, — сказала я. — А насчет остального… Насчет остального посмотрим…

Отчаяние отступило. Потому что никто, никогда и ни при каких обстоятельствах не мог обыграть меня.

— Кишка тонка, — констатировала я.

Натянув перчатки и закрыв дверь, я приступила к поискам. У любого бомжа есть какое-то удостоверение личности. И мне было очень интересно узнать их имена.

Мне повезло. Я нашла один паспорт. Женщины. Он мирно лежал в ящике, среди кучи бумаг и бумажных денег доперестроечного образца. Зачем хозяйке понадобились эти ненужные трешки и пятерки — ума не приложу, да и прикладывать не старалась, если честно. Ум мой был загружен другой проблемой.

Паспорт очень мало походил на документ, был изрядно потрепан, и обложка была оторвана и потом подклеена, но я все равно могла узнать имя неведомой бомжихи.

Теперь я могла понять, что ее убийство было точно не случайным. Потому что ее звали Галина Николаевна Смирнова.

То есть передо мной была собственной персоной мать Лоретты Гараян. Хотя образы их были, признаюсь, совершенно несовместимыми.

Времени у меня практически не оставалось. Я просмотрела бумаги, которые были давно состарившимися аттестатами зрелости и письмами. Беглый осмотр сначала ничего не дал, пока я не обнаружила очень странное письмо. Взглянув на дату, присвистнула, опасливо оглянувшись. Вот это фишка, скажу я вам! Потом нашла еще одно письмецо, тоже небезынтересное. Дата меня не удивила. Мой мозг уже усиленно работал, формируя информацию в логическое построение. Потом я обнаружила дубликат фотографии маленькой Лоретты со стилетиком в руках.

Спрятав все в свою сумку, я бросила прощальный взгляд на несчастную женщину, чья судьба была распланирована не в лучшее для нее время, а может быть, она сама постаралась испортить ее? Но даже если судить по ее одутловатому лицу, она все-таки когда-то была очень красивой девушкой.

Выйдя на улицу, я в очередной раз удивилась ее пустынности. Похоже, здесь принято смотреть в окна. Эх, рассказала бы я, к чему это может привести!

Теперь мне нужно было встретиться с той, кто играл со мной в кошки-мышки. Только она могла вывести меня к Ритке. Если, конечно, безумие не толкнуло ее на еще одно убийство.

Но эту мысль я постаралась прогнать. Я неплохо чувствую смерть, и пока она еще не стояла рядом с Риткой. Но я вздрогнула. Потому что она к Ритке приближалась. А значит, надо было спешить…

Она видела, как эта глупая гусыня Иванова, самоуверенная и самонадеянная, считающая себя самой умной, вышла из дома.

Легче всего сейчас позвонить в милицию и сообщить, что в квартире номер три находятся двое убитых, а из дома вышла подозрительная женщина, села в машину номер такой-то, — но ее это не устраивало. «Слишком это банально, — усмехнулась она. — К тому же я не хочу кончать игру, моя сладкая мишень, я хочу доказать, что только я одна могу побеждать».

Нет слов, как ее бесила эта длинноногая красотка, умеющая с точностью до мелочей высчитывать убийцу. «Но не в этот раз, моя девочка… В этот раз тебе не поймать меня, слышишь, крошка? И твой метод с костями тебе не поможет. Потому что тебе не дано увидеть моего лица в калейдоскопе образов, рождаемых твоим воображением. Ты не найдешь там меня, как бы ни старалась. Потому что „имя мне — Смерть“. И я не виновата, что они окунули меня туда, дав мне ненависть, жгучую жажду мести — и пустыню любви».

Почему-то она не тронулась с места. Ей было хорошо видно, как сыщица сидит, немного склонив профиль влево, и шевелит губами. Она говорила с кем-то по радиотелефону. Потом опять оглянулась на дом, по-прежнему погруженная в свои размышления. Что-то сказала. И вдруг ее машина сорвалась с места и стремительно понеслась по извилистым улочкам.