Марина Серова: Я стою миллионы

— О! Это далеко не показательная вечеринка, видели бы вы, какие приемы здесь устраивались прошлой осенью! — с детским бахвальством воскликнула мадам Вилану, польщенная моим искренним восхищением.

— У нас бывают известные люди: политики, бизнесмены, артисты, — добавил месье Вилану.

— Жаклин сказала нам, что вы из России, что вы — детектив… О, мы все потрясены случившимся! Эрика здесь все любили. Вы ведь знаете, наверное, французы не очень жалуют американцев, но Эрик — другое дело, умный, добрый, обаятельный… Конечно, русские корни… Во Франции всегда с пониманием относились к русским, впрочем, как и к полякам, — выпалила на одном дыхании мадам Вилану.

— Дорогая, — вмешался ее муж, — наша гостья, как сказала нам Жаклин, хотела поговорить с нами об… — он замялся, подыскивая нужное слово, — этом деле.

— Да, вы правы, мне действительно необходимо задать вам несколько вопросов.

— Поль, что, если нам пойти в кабинет? Здесь очень шумно, — предложила мадам Вилану. Ее голова, качнувшись вперед, замерла у правого плеча.

— Я не отниму у вас много времени, мы можем поговорить и тут, — сказала я, не горя желанием покидать диванчик, с которым уже вполне свыклась. Вначале я проклинала того ушлого дизайнера, который придумал такую спинку, но сейчас поняла, что всякие модернистские закидоны не отменяют известного комфорта, к тому же этот диванчик был удобным наблюдательным пунктом.

— Что вас интересует? — спросил Поль, изрядно потеснив меня на довольно узком сиденье.

— Вы знаете Андре Жофруа?

— Да, у нас даже есть его работы.

— Тогда, может быть, вы знаете, не был ли он недавно в России, ну, скажем, два-три месяца назад?

Поль и Мари переглянулись.

— Вы что, подозреваете Андре? — посмотрела на меня мадам Вилану.

— Ну что вы, я просто собираю факты, которые могут что-то прояснить.

— Кажется, Анн-Софи говорила, что после Нового года Андре собирался куда-то ехать, но вот куда? Может быть, и в Россию, хотя он все больше ездил в Америку, — неуверенно сказал Поль.

— А почему бы вам самой не спросить у него, — предложила Мари.

— Конечно, спрошу, если вы представите меня ему.

— Сразу же, как только он придет, — улыбнулась Мари.

— А как часто бывал у вас Фридрих Штерм?

— Примерно раз в месяц.

— А какие у него отношения с Жофруа?

— Они просто знакомые. — Поль кашлянул, прикрыв ладонью рот.

— Штерм покупал у Жофруа картины?

— Не раз, — коротко ответил месье Вилану, — Андре довольно часто навещал Фридриха в Амстердаме, некоторое время даже жил у него. Анн-Софи тоже ездила в Амстердам — развеяться.

Я подумала, не с Амстердама ли у нее началось увлечение наркотиками?

— А вот и Андре, — месье Вилану показал на направлявшегося к нам молодого человека среднего роста в шелковой рубашке навыпуск и черных брюках клеш.

Когда он подошел, Поль представил нас.

— Очень рад, — с наигранным оживлением сказал Жофруа, улыбаясь скорее не радостно, а скептически.

— Мадемуазель Иванова интересуется, не был ли ты в России, — встряла мадам Вилану.

— Был, — натянуто отозвался Андре, — меня приглашал знакомый художник.

— А когда это было? — Я разглядывала его худое загорелое лицо, мысленно сравнивая его с лицом на фотографии. Андре сейчас явно не в духе и скорее всего не склонен к разговорам. От той широкой улыбки с фотографии не осталось и следа, на его лице застыло высокомерно-отстраненное выражение.

— Два года назад, а что?

Я проигнорировала встречный вопрос.

— Если не секрет, с какой целью вы ездили в Россию?

— Я же вам сказал, меня приглашал знакомый, — с раздражением в голосе ответил Андре, — в анкетах на этот вопрос обычно отвечают — туризм.

— Вы были в Москве?

— Не только. Еще в Ленинграде и Тарасове, мой друг из Тарасова.

— Может быть, я его знаю, я тоже оттуда.

— Вот как? Какое совпадение! Моего знакомого зовут Николай Гладков.

— Вы не поверите, мы с Николаем выросли в одном дворе.

— Неужели, — вяло сказал он. Не знаю, чем кончился бы этот унылый разговор, если бы не подошедшая молодая девушка.

— Папа, мама, привет. — Она поочередно чмокнула своих предков и, обращаясь к Жофруа, капризно протянула: — Андре-е, почему ты не подождал меня? Этот Штерм невыносим — пристал со своими расспросами.

— Анн-Софи, детка, познакомься с нашей гостьей из России.

Мари Вилану представила нас.

Я узнала в ней девушку с портрета, висевшего в кабинете Барли Кеннета. Жофруа, верный принципу творческого преображения, немного приукрасил свою подружку, придав ее взгляду то молчаливое упорство, ту силу вопрошания и таинственной мечтательности, которая так поразила меня на картине. Оригинал выглядел прозаичнее. Или просто Жофруа удалось, что называется, «поймать мгновение».