Марина Серова - Я стою миллионы

Подавила усилием воли подкатившее рыдание и, зажав эмоции в кулак, пошла прочь.

Тарасов

17 мая

20 час 00 мин

Остаток дня до встречи с отцом Эрика я провела дома, на диване, с мокрым полотенцем, свернутым повязкой на разгоряченном лбу.

В семь вечера стала приводить себя в порядок, а в восемь уже звонила в дверь квартиры Сан Саныча.

Он не замедлил открыть и пригласил меня войти. В гостиной, за тем же самым овальным столом, за которым я в первый раз увидела Эрика, сидел седоватый, лощеный, одетый в дорогой темный костюм мужчина средних лет. Он держался прямо, был подтянут, на его красивом, усталом лице, покрытом немногочисленными морщинами, я увидела то же выражение сосредоточенного внимания и самообладания, которое было так характерно для Эрика.

И когда он поднял на меня взгляд своих голубых проницательных глаз, у меня дрогнуло сердце, так был похож он на своего сына.

Он провел пальцами правой руки по своим густым и светлым, тронутым сединой волосам и поднялся как бы мне навстречу, вымучивая вежливую улыбку.

— Знакомьтесь, Татьяна Иванова, Иван, или Джон Горбински, — представил нас друг другу Сан Саныч.

— Очень приятно. — Я приблизилась к столу и протянула руку. Джон любезно пожал ее.

Я села на стул, предупредительно подвинутый Сан Санычем, и, обращаясь к Горбински, произнесла:

— Поверьте, мне очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Он был хорошим сыном. — Горбински держал себя в руках, но по его слегка дрожащим губам я поняла, как трудно ему это дается.

Сан Саныч достал из бара початую бутылку виски и разлил по стаканам.

— Ну, — он поднял стакан, — светлая память.

Мы выпили. Сан Саныч, сославшись на томившееся в печке жаркое, пошел на кухню.

— Вы тут поговорите пока, а я займусь ужином, — бросил он на ходу.

— Что вы хотели узнать? — Горбински в упор посмотрел на меня.

Я заметила, что глаза у него все же чуть светлее, чем у Эрика.

— Как можно больше. Меня интересует все, что связано с вашей совместной коммерческой деятельностью и его личной жизнью, — по-деловому начала я.

Он немного потупился, выдержал небольшую паузу и, не спеша закурив, с заметным акцентом ответил:

— Даже не знаю, с чего начать.

— Могу вам сказать, мне известно только то, что Эрик занимался недвижимостью и имел деловых партнеров в России. Расскажите об этом поподробнее. С кем вы вели здесь дела?

— Ну, во-первых, мы вели дела не только в России, но и в странах Западной Европы и, конечно, в Америке. Что касается Тарасова, одним из деловых партнеров Эрика был Александр Владимирович Дроздов.

— Не он ли генеральный директор «Тарасовгазпромсервиса»?

— Именно он. Иногда с Эриком приезжал наш партнер Авраам Бронштейн, он его знает лучше нас, он нас, собственно, и познакомил. Дроздов интересовался недвижимостью в Европе, покупал для себя лично, последней его покупкой была небольшая вилла в Испании, недалеко от Барселоны.

— Сколько он за нее заплатил?

— Около трехсот тысяч.

— Долларов?

— Да, конечно. — Горбински затушил сигарету и указательным пальцем правой руки потер подбородок.

— Скажите, Джон, — я слегка замялась, подбирая слова, — у вас был легальный бизнес?

— По документам все чисто, но иногда, в тех случаях, когда партнеры надежные, мы не указывали всю сумму в контракте и какую-то часть получали наличными, как говорят у вас, «черным налом». — Горбински замолчал, ожидая следующего вопроса.

— А с Дроздовым вы тоже проводили такие операции?

— Да, и с Дроздовым.

— С кем-нибудь еще в Тарасове вы имели партнерские отношения?

— Сейчас у нас здесь около дюжины потенциальных клиентов, но дальше переговоров дела пока не идут.

Я достала пачку «Кэмэла», Горбински предупредительно щелкнул зажигалкой.

— Благодарю, — с улыбкой кивнула я ему.

Он тоже улыбнулся в ответ.

Сан Саныч громыхал посудой на кухне и вскоре появился в гостиной, неся на блюде свое произведение. Аромат, исходивший от тушеного мяса с овощами, был изумительным, и Сан Саныч, конечно, лукавил, говоря:

— Ну, давайте перекусим, у меня все скромно, по-холостяцки.

Он совсем не был похож на своего брата: невысокого роста, плотный, коренастый, русский такой мужичок. Глубокие залысины выдавали его недюжинный ум, а короткие, казалось, неуклюжие пальцы творили чудеса как на хирургическом, так и на кухонном столе.

За ужином говорили о погоде, немного о политике, запивая все это красным вином.