Марина Серова - Стоит только захотеть...

— Сергей, я же тебе говорила! — прошипела женщина и оглянулась. — Ну зачем ты опять пришел?

Она хотела захлопнуть дверь, но он помешал ей, поставив на порог ногу в армейском ботинке.

— Пусти! — Она толкнула дверь. — Пусти, говорю!

— У меня такое ощущение, что ты меня боишься, — сказал он.

— А как мне тебя не бояться? — воскликнула плачущим голосом женщина, но тут же снова оглянулась в теплую и темную глубину квартиры и перешла на шепот: — Ты пропал пять лет назад, ни слуху ни духу от тебя… А ведь мы собирались пожениться! И теперь появился — неизвестно откуда… непонятно… И… — она пристально всмотрелась в него, наверное, в первый раз за несколько последних встреч. — На тебе что — тот самый плащ? Ты же его пять лет назад покупал в универмаге на… на Ленина. Погоди… ботинки эти… Ты в них из армии пришел. Свитер… это же мой свитер, это я его тебе вязала… А джинсы — польские, теперь давно не носят такие. Сергей, где ты был? Почему ты не говоришь? Ты что — в тюрьме сидел?

— Нет, — ответил он.

— Я слышала, что заключенным, когда их на свободу выпускают, выдают ту самую одежду, в которой арестовывали. Твоя одежда почти не ношенная… Вообще-то… я в милицию обращалась, когда ты пропал, — мне ничего не сказали, а если бы тебя посадили, то сказали бы?

На это он ничего не ответил.

— Слушай, — попросил, — вынеси попить.

Женщина снова оглянулась в глубину квартиры.

— Нет, — сказала она, — Славик проснется. Ну, муж, муж, я же тебе говорила в прошлый раз… Он и так, наверное, уже проснулся из-за сквозняка.

— Так закрой дверь, — проговорил он.

— Убери ногу — закрою. Сам же ногу держишь…

— Света, — сказал он, — пойдем со мной.

— Куда? — очень удивилась женщина.

Он пожал плечами.

— Я работу найду, буду работать, — сказал он, — у меня еще от матери квартира должна остаться… Там сейчас сестра живет.

— Вышла замуж твоя сестра, — качнула головой женщина, — года три назад, как вышла… А мать… — она не договорила.

Он промолчал.

— Ты вообще, ты… — женщина смешалась, потом оглянулась в очередной раз и заговорила быстро и еще тише: — Я вообще ничего не понимаю. Ты мне ни слова не сказал о том, куда ты пропал на пять лет. Я тогда чуть с ума не сошла, да и мать твоя тоже… А потом она… А теперь ты появляешься с таким видом, будто за хлебом ходил. И меня с собой зовешь. У тебя же ничего нет — ни квартиры своей, ни работы… У тебя, наверное, даже одежды сменной нет…

В недрах квартиры протяжно заскрипела кровать и кто-то глухо закашлялся. Женщина тут же замолчала, прихлопнув рот ладошкой.

— Славик? — спросил он.

— Сергей, убери ногу! — шепотом взмолилась женщина. — Он проснулся. Он же… Я тебе не говорила — он видел нас, когда мы встречались в последний раз — ты меня у подъезда ждал. Он… предупредил, что… в следующий раз он тебя… он еще говорил мне, что сказал своим друзьям, чтобы они ему помогли. А знаешь, какие у него друзья? Настоящие бандиты! Соседа он нашего по лестничной клетке подозревал, что тот ко мне… неравнодушен… не знаю — почему, я никаких оснований для этого… Грозился. Так сосед с женой уехали на курорт на время, пока Славик остынет. А то он ведь горячий — понабрался всякого от своих дружков-бандитов…

— А он что — тоже бандит?

— Он — предприниматель…

— Понятно.

— Света! — позвали из квартиры. — Ты где? Три часа ночи!

— Ногу! Сережа, пожалуйста! — всхлипнула женщина, и он убрал ногу.

Дверь тут же закрылась.

Сергей спустился на первый этаж. Остановился у стены с почтовыми ящиками и достал сигарету.

Он полез в карман за зажигалкой, но так и застыл, о чем-то тяжело задумавшись. Потом все-таки достал зажигалку, щелкнул ею и снова замер, глядя на колеблющееся пламя. Сигарету он теребил в пальцах, пока не переломил пополам. Достав другую, он приблизил ее к огоньку зажигалки и так держал, пока кончик сигареты не затлел красным.

Рассеянно затянувшись, Сергей опустил зажигалку обратно в карман.

Потом вышел на улицу.

На лавочке у подъезда сидели трое. Сергей вспомнил, что видел их, когда проходил здесь полчаса назад.

Как только дверь за спиной Сергея хлопнула, закрывшись, трое переглянулись и поднялись с лавочки. И загородили ему дорогу.

Он не видел их лиц в ночной темноте, да и не интересовали его их лица, а когда один из них спросил его:

— Куда направляешься? — он ничего не ответил.