Марина Серова - Экс-баловень судьбы

— А жена у нас не ревнивая?

— Не могу вам сказать — мы давно в разводе.

— А-а-а… Вот вы и ходите по улицам — не попадется ли кто… беспризорный?

— Ну да. Так вы идете?

Что мне оставалось делать? Разве может слабая женщина вроде меня устоять перед человеком, который на все ее попытки скорчить недоступно-презрительную мину и нахамить только вежливо улыбается и отвечает с корректностью английского лорда? Разумеется, мне пришлось подняться в квартиру, где вот уже целую неделю была горячая вода, и возместить ущерб, нанесенный моему гардеробу.

Оказалось, что таинственного незнакомца зовут Максим, а факт наших постоянных столкновений в районе Института кооперации объясняется очень просто — он преподает там высшую математику и поэтому видел меня не только на свалке и в парке на скамейке, но и во время моих разговоров со студентами, только не решался обратиться ко мне — не хотел мешать.

Добавить к этому могу одно: более близкое знакомство только усилило положительное впечатление от знакомства поверхностного, и на следующий день, чтобы завершить расследуемое мной дело, мне пришлось ехать не из Тарасова в Покровск, а из Покровска в Тарасов…

Ночь, проведенная в гостях у Максима, смогла возместить не только ущерб, нанесенный моему гардеробу, но отчасти и моральный ущерб, который я перенесла, выслушав историю о новоявленных ловцах душ из секты «Свидетели Иеговы».

Но утром, оказавшись в своей машине и сразу же переключившись на деловую волну, я снова почувствовала внутренний дискомфорт.

Мало того, что история сама по себе была очень неприятной, — сейчас мне придется еще сообщить все это своей клиентке! В глубине души я надеялась, что Надежда Сергеевна ничего не знала о деятельности своего мужа на религиозной ниве. И уж тем более не представляла она, что убийцей окажется Влад, которого она угощала чаем с печеньем…

Одна мысль о том, как она воспримет все эти новости, свалившиеся ей как снег на голову, приводила меня в полное расстройство.

Живя в каком-то своем мире, к которому она давно уже привыкла, и находя вполне понятные объяснения явлениям, которые в нем происходили, — что может почувствовать она, узнав, что на самом деле ее мир — это только обложка, занавес, скрывающий мир настоящий: циничный и грубый; и что явления, которые она привыкла объяснять себе по-своему, на самом деле толкуются совершенно иначе?

Настроение мое было отвратительным. А ведь придется еще говорить о гонораре! Какими словами, скажите на милость? Кстати, не мешало бы предупредить ее, что я еду.

Я достала из сумки мобильный и набрала номер.

— Алло, Надежда Сергеевна? Это Татьяна. Мы сможем сейчас встретиться с вами?

— Да, Танечка. Есть какие-то новости?

— Расследование закончено.

— О! Да что вы говорите?! Неужели вы все-таки нашли этих негодяев?!

— Да… нашла…

— О, прекрасно, не зря я обратилась к вам! Теперь справедливость восторжествует и зло будет наказано! Так кто же это сделал?

— Мы поговорим об этом при встрече.

— Жду вас с нетерпением!

Да, расследование закончено… Чувствительный мальчик не сладил с нахлынувшими на него эмоциями, и частному детективу Татьяне Ивановой не пришлось затрачивать новых усилий, чтобы довести до конца это дело.

А интересно — если бы он ничего не рассказал? Смогла бы я сама докопаться до истины? Конечно. Во-первых, у меня еще оставалась Зина. Ведь Влад и сам говорил, что девчонки того и гляди проболтаются. Если бы я на нее правильно подействовала (а зная о том, что профессор и его студенты принадлежат к секте, мне было бы легко это сделать), она что-нибудь рассказала бы. Если не о самом убийстве, то как минимум о том, что же все-таки «узнал» Влад о Разумове.

Во-вторых, в запасе у меня оставалось и еще одно направление: ведь сектантские-то дела я по-настоящему пока не раскручивала, а если бы обстоятельства прижали, то наверняка бы принялась за них — и узнала бы, что разумовские студенты, всегда аккуратно посещавшие собрания, после убийства не были там ни разу. Из одного этого можно было бы сделать весьма определенные выводы.

Конечно, раскрыла бы я это дело самостоятельно, разве что несколько позже. Но результат оказался «досрочным», хотя никакой особенной радости это у меня не вызывало. Нехотя поднималась я в уже знакомую мне квартиру, понимая, что несу отнюдь не добрые вести.

Надежда Сергеевна встретила меня радостно, с распростертыми объятиями. Пригласила в комнату, предложила чаю, вела себя так, что я долго не решалась начать трудный разговор. Но начинать было нужно.