Камило Села - Мазурка для двух покойников

– Нечистый применяет тысячи хитростей, чтобы вовлечь нас в порок и сбить с пути истинного.

– Да, падре.

– И кроме того, письма написаны по-французски. Старайтесь избежать греха.

– Да, падре.

Падре Сантистебан втянул понюшку табаку, трижды чихнул, Хесус! Хесус! Хесус! – прозвучало, как гром, съел последний кусочек каскарильи, оправил сутану привычным жестом и принял вид торжественный и грозный.

– Предайте их огню!

– Какому, падре?

– Любому.

– Да, падре…

Когда Раймундо, что из Касандульфов, избавился от всех ладилий, сеньорита Рамона вздохнула.

– Я уж думала, что ты меня не любишь, Раймундино, что я тебе не нравлюсь, какие дни ты заставил меня пережить!

– Нет, глупенькая, у меня просто было много проблем и забот.

– А ты не можешь рассказать мне?

– Нет, это не женские дела, ты не поймешь.

– Что-то политическое?

– Не будем об этом, главное, что мы опять вместе. Адега уверена, что знает историю Гухиндесов, некоторые говорят Моранов, что почти то же самое.

– Ваш родич, святой Фернандес, был братом вашей прабабки Розы. Вашего родича, святого Фернандеса, замучили сарацины в Дамаске, сбросили с колокольни, и он только через несколько часов умер. Ваш родич, святой Фернандес, умер, исповедуя католическую веру, сарацины говорили, отрекись от своей веры, христианская собака! а он отвечал, я не пальцем делан, моя вера истинна! Ваш родич, святой Фернандес, всегда был очень смелый. До мученичества у вашего родича, святого Фернандеса, было много сыновей, одиннадцать, говорят, каждый раз, когда приезжал в Испанию, какая-нибудь женщина зачинала от него; чтоб распознавать сыновей, если кто потеряется, он, раскалив свое железное кольцо, метил их под левым соском. Хорошо помню одного, самого младшего, Фортуна-то Рамона Рея, ваш родич, святой Фернандес, посадил его под замок в Сантьяго, дав столько песет, сколько дней в году, одной служанке, чтобы воспитала. Этого Фортунато, когда Господь призвал на небо его отца, некий сеньор Педро с гор Пеарес привез к нам в Оренсе, в деревню, не помню названия, Моура или Лоурада. Малыш выехал из Сантьяго под именем Фортунато Рамон Рей, но вырос как Рамон Иглесиас, поэтому потерял наследство в миллион реалов, оставленное отцом, святым Фернандесом, которое должен был получить при совершеннолетии; в этом отношении родичи ваши всегда были очень неосмотрительны, конечно, кто больше, кто меньше.

Мой дядя Клето чистоплюй, очень осторожен, целый день трет руки спиртом, и кожа на них слезла до мяса.

– Разве трудно соблюдать элементарные нормы? Дядя Клето всегда ходит в перчатках, даже играет на барабане в перчатках, посыпает внутри ксероформом, чтобы не прилипали к окровавленным пальцам.

– Живем среди миазмов и должны защититься от инфекций, угрожающих нам: холеры, проказы, гангрены, столбняка, сапа, – стоит ли продолжать?

Дядя Клето облегчает желудок на воздухе, лицом к ветру (чтобы сплюнуть, должен обернуться), и подтирается самыми нежными листочками только что срезанного латука.

– Сколько предосторожностей ни принимай, все будет мало.

Тети Хесуса и Эмилия читают весь день молитвенник, все 15 разделов, под конец засыпают от скуки. Теткам Хесусе и Эмилии скучно до смерти, они к тому же словно заморожены, их отвлекает немного только одно – мысли о зле, причиненном им дядей Клето, в конце концов, горе ему, он себя обречет!

У теток Хесусы и Эмилии голоски тоненькие, как у пономаря, кажется, вот-вот начнут проповедовать.

– Многое расскажет Господу наш бедный братец в день Суда!

– Следует быть готовым к смерти, Камило (это говорится мне), ты не исповедуешься. Вспомни Флету, что умер внезапно и без покаяния!

– Нет, нет, не волнуйся, тетя, я очень внимателен! Тетки не знают Пепино Хурело, слыхали о нем, но не знают. Некоторые люди, проходя по жизни, сами не желая, привлекают внимание, но есть такие, что, сколько ни тужатся, их никто не замечает. Конча да Кона, сбежавшая жена Пепино Хурело, с каждым днем красивее и веселее, молодая женщина, овдовев, расцветает, природа очень мудра и обычно подслащивает боль от совокупления, чтобы мы могли продолжать жизнь. Конча да Кона щелкает кастаньетами, как цыганка.

– Где ты научилась?

– У себя дома, потребовалось немного терпения; играть на кастаньетах – как дышать, под конец само получается.

Конча да Кона поет со вкусом куплеты, голос у нее хороший. Конча да Кона – машина для того, чтобы жить, Пепино Хурело – машина, чтобы умирать, есть механизмы, которые не отладить. Конча да Кона смотрит надменно и беззаботно, словно дочь графа или генерала, невозможно скрыть, если в семье долгое время ели горячее. Конча да Кона спит раскинувшись – другой признак уверенности в себе.